Каждый город имеет свою историю проектирования и строительства — а города, задумывавшиеся или развивавшиеся как столицы, просто немыслимы без неё.
Париж и Санкт–Петербург, Мадрид и Вена — все они создавались по строгому проекту или на том или ином этапе своего развития проходили через масштабные реконструкции. На их фоне Вашингтон выделялся тем, что он и следовал общему правилу, и оставался одним из самых показательных исключений из него.
Худшее было впереди
Столица молодого американского государства была размещена на территории специального федерального округа, который не входил в состав какого–либо штата; застройка началась на рубеже XVIII и XIX веков по плану Пьера Ланфана, но современный облик город обрёл очень поздно: лишь в начале ХХ века был создан Молл (или Национальная аллея) от Капитолия до Мемориала Линкольна, а большинство монументальных правительственных зданий и Национальная галерея появились как результат масштабных общественных работ времён Великой депрессии.
При этом жилая застройка, особенно в районах, прилегающих к Капитолию, оставалась стихийной и примитивной, что было следствием двух обстоятельств: с одной стороны, ещё до и в ходе Гражданской войны в город прибыла масса афроамериканцев, воспользовавшихся тем, что столица стала первой территорией США, где рабство было объявлено вне закона; с другой стороны, город оставался политическим центром, в котором чиновничество менялось довольно часто в связи со сменой правящих партий, и потому "коренных вашингтонцев" всегда было немного. После Второй мировой войны город явно не отвечал статусу столицы ведущей мировой державы, но худшее было даже впереди.
В апреле 1968–го после убийства Мартина Лютера Кинга Вашингтон охватили беспорядки, продолжавшиеся несколько дней. Многие афроамериканские кварталы были разрушены, а их население ещё больше погрузилось в нищету. Избрание первого темнокожего мэра в 1975–м не решило проблемы: городские финансы за несколько лет пришли в такое состояние, что город фактически был взят федеральными властями под внешнее финансовое управление. Кризис начала 1980–х годов, казалось бы, окончательно ставил крест на развитии бедных районов, даже несмотря на то что они располагались на расстоянии одной–двух миль от Капитолия и в любой другой столице мира считались бы идеальным объектом для инвестиций.
Бум откуда не ждали
Решение проблемы нашлось само собой. С середины 1980–х годов в районах между 8–й улицей Северо–Запада и 5–й улицей Северо–Востока, обладавших дурной славой, стали селиться представители нетрадиционной сексуальной ориентации. Причин было несколько: здесь их никто не трогал, так как конфликты возникали в основном между местными; тут проще было открывать бары для геев и лесбиянок, потому что полиция вообще не слишком часто наведывалась в эти районы; и, что самое важное, сексуальные меньшинства не испытывали дискомфорта от отсутствия в этих частях города приличных школ, ибо детей они не воспитывали. Постепенно среди мрачных кварталов стали появляться ухоженные домики и частные бизнесы; на недвижимость появился спрос, и многие афроамериканцы стали продавать свои дома и квартиры и переезжать в пригороды.
В конце 1990–х появились первые большие проекты коммерческой застройки (в США нет практики строить дома для немедленной продажи квартир — обычно они сдаются внаём в течение 10–15 лет, а затем доходные дома преобразуются в классические кондоминиумы). Стафферы из Конгресса, чиновники и студенты стали основными съёмщиками жилья в новых районах, а в середине 2010–х, когда первые из доходных домов были распроданы и предложение новой жилплощади резко снизилось, в районе начался девелоперский бум.
Сейчас процесс продолжается с возрастающей скоростью. Старые трёх– и редко четырёхэтажные дома выкупаются и расселяются целыми блоками, а на их месте появляются новые современные 10–14–этажки (этажность в округе Колумбия жёстко ограничена для сохранения архитектурных доминант Капитолия и Монумента Вашингтона, так что высотные здания строятся только за рекой в Вирджинии), выставочные и конгресс–залы и гостиницы.
За несколько лет из ниоткуда появилась набережная с мариной, жилыми домами, ресторанами и магазинами — и сейчас мало сомнений в том, что через 20–30 лет старая вашингтонская застройка сохранится приблизительно так же, как в Пекине сохраняются районы старых хутунов. И мало кто вспомнит, что ни правительственные комиссии по контролю над расходованием городских финансов, ни постоянно увеличивавшиеся с принятия программы "Великого общества" федеральные дотации на социальное развитие не смогли модернизировать старые районы так, как сделали это несколько сотен гомосексуалов, которые сорок лет назад не побоялись поселиться там, где на них никто не обращал внимания.
Собственно, эта история, известная не то что бы в мировом масштабе, но даже далеко не всем жителям американской столицы знакомая, свидетельствует о том, что любой город — это живой организм, который должен меняться вместе с людьми и подстраиваться под их нужды; что порой самые неожиданные факторы способны сильно изменить его облик и его перспективы.
В последние годы несколько сохранившихся (порой чудом) заведений той поры, когда восточные районы Вашингтона только начинали меняться, и в том числе лесбийский бар Phase One, объявлены историческим наследием и управляются Фондом сохранения культуры округа Колумбия. И это, наверное, правильно, так как никакая история не должна быть забыта — и особенно та, которая дала начало целой волне современного урбанизма.
