Вера Дементьева: Молва приписывает это мне

Как вам работается в Павловске после городского правительства?

— Спасибо, что об этом спросили. Период адаптации прошел. Конечно, Павловск не был для меня неизведанной территорией. Но то знание, как бы точнее сказать, было скорее начетным. Необходимо вжиться, прочувствовать, а не только знать художественные смыслы эпохи российского Просвещения.

Нигде так звучно и совокупно не реализован русский сценарий классицизма, как в Павловске. Роль императрицы Марии Федоровны как гениальной заказчицы проекта не менее важна, чем гениальность его исполнителей. Никто не ставил задачи демонстрации мощи монархии, подавления роскошью. Здесь роскошь иного рода — гармония и спокойствие.

У петербуржцев особое отношение к Павловску. Их беспокоит запущенность парка и его павильонов, состояние некоторых дворцовых интерьеров, и это понятно — со времени комплексной реставрации прошло более 40 лет, то есть достигнуты пределы ее долговечности. Мерами поддержания уже не обойтись.

Как специалист я точно знаю, что еще может потерпеть до реставрации лет десять, а что надо было бы сделать еще вчера. Вопрос вопросов, как и всегда, финансирование. Рассчитываю на понимание городских властей, но и на способности самого музея заработать деньги.

Что такое музей XXI века? Это хранилище, аттракцион, место силы или что–то другое? Зачем они вообще нужны?

— В цивилизованном мире этот вопрос не должен иметь право на существование. Национальные архивы, музеи, библиотеки — суть признаки нации и государства. И в поисках национальной идеи почему бы не обратиться к простому понятию — "хранить и приумножать наследие". Чем не национальная идея для России?!

Наше государство в большом долгу перед своими музеями, архивами, библиотеками. Кто вспомнит, каким образом им удавалось выживать в 1990–х годах?! Да, пострадала сеть ведомственных и общественных музеев, были хищения. Но тотального разграбления и разорения, какому подверглись все отрасли народного хозяйства страны, в музеях не было.

Вот и Михаил Пиотровский в одной из публикаций вспоминает о попытках бизнеса в тот период купить музейные предметы Эрмитажа. Вот до чего доходило!

Музеи выстояли в лихие девяностые, как–то приспособились выживать в равнодушные к ним нулевые.

Это сегодня на самом высоком президентском уровне и уже без ритуальных фраз заговорили об истинном значении музеев, о способности только им присущими средствами качественно заполнить чудовищные провалы в образовании и воспитании.

Конечно, радостно президентское поручение — повысить зарплаты музейным работникам. Вот только за счет чего? Вдруг какому–то высокопоставленному чиновнику придет в голову провести (вслед за вузами) рейтинг эффективности музеев по критериям "либеральной" экономики? А затем объявить пресловутую оптимизацию, то бишь сокращение, музейной сети и штатной численности.

Для любого музея главное — комплектование, хранение, изучение и популяризация. Это устоявшаяся столетиями модель деятельности музея (кстати, с XV века). И какие тут могут быть изменения?

Новые технологии, интерактивы, аттракционы, виртуальные способы подачи материала — лишь проводники, лишь формы популяризации наследия, его вовлечения в общественную жизнь. А виртуальный музей — инструмент организации единого культурного пространства, подготовки людей к восприятию подлинных ценностей реального музея.

Вы 8 лет возглавляли КГИОП . Как сейчас вы могли бы оценить то, что было сделано и не сделано?

— Судите сами. Те, кто жил в нашем городе до 2000–х годов, не могут не помнить, как выглядел исторический центр. Что тогда реставрировалось, капитально ремонтировалось?

Сегодня и вспоминать–то не хочется, какие угрозы таило в себе состояние конструкций Смольного собора, башни Адмиралтейства, Павильона Катальной горки в Ораниенбауме, Морского собора в Кронштадте, Троицкого собора…

Из разорения реставрацию вывели масштабные государственные и меценатские программы, реализованные КГИОП. Петербургская реставрация вновь стала сильнейшей в России. Среди городов Всемирного наследия Петербург превратился в центр наивысшей реставрационной активности. А ее масштабы не имеют аналогов в мировой практике. Высокие стандарты реставрации отмечались и миссиями ЮНЕСКО.

Реставрация сегодня — реальная отрасль городской экономики. 12 тыс. рабочих мест против 8 тыс. в 2003–м. Квалифицированные специалисты — это местные кадры. Создается даже местная база производства реставрационных материалов, она снизит зависимость от импорта и уменьшит стоимость самих работ.

Горжусь ли я этими несомненными достижениями? Скажем так, я к ним была причастна. Но еще более мне хотелось, чтобы труд реставратора получил должную оценку на государственном уровне.

В правовом поле охраны памятников КГИОП совершил прорыв. В 2005 году правительством города принята КГИОПовская "Петербургская стратегия сохранения культурного наследия". Ею зачитывались — подобного документа не имеет ни один город России — наши коллеги, его разобрали на цитаты: "Развитие через сохранение", "Ценность — в подлинности" и т. п. Из научного оборота в правовое поле вошли понятия "исторический культурный ландшафт", "городской силуэт", "панорамы восприятия" и т. д.

Озабоченный прессингом нового строительства и реконструкции в историческом центре, КГИОП выступил разработчиком как временного акта высотного регулирования, так и закона "О режимах в зонах охраны объектов культурного наследия…" Под государственную опеку попали не только объекты культурного наследия, но и здания исторической рядовой застройки. Внедрена так называемая "автоматическая охрана" — по дате постройки до 1917 года в историческом центре и до 1957–го — в иных зонах за его пределами. Сама новация, как часто бывает, споткнулась на практике применения. Норма, к сожалению, захлебнулась в праве собственности и недостаточной квалифицированности понятия "аварийность".

А затем в ходе судебных разбирательств была пробита серьезная брешь в высотном регулировании законов "О режимах…", градрегламентах Правил землепользования и застройки.

КГИОП работал далеко не в оранжерейных условиях. Федеральные власти урезали полномочия региональных. Существовали даже запреты на финансирование объектов культурного наследия федерального значения, на согласование документации по ним. В 2007 году КГИОП и вовсе был лишен полномочий по согласованию документации на работы в зонах охраны объектов культурного наследия.

Неинформированная общественность, не зная сути этой чехарды полномочий, на пике ожесточенных дискуссий всю ответственность возложила на КГИОП. Хотя сам факт городских дебатов, широко обсуждавшийся и за рубежом, прибавил Петербургу культурной респектабельности.

Когда возглавили Павловский музей, изменился ли ваш взгляд на работу реставратора?

— А что может измениться? Нормы и правила реставрации те же. Может, только более отчетливо обозначилось извечное противоречие в требованиях современного использования и охраны памятника. Обычно говорят: ищите разумный компромисс. Но всегда при компромиссе ни одна из поставленных задач полностью не решается. И конечно же я отдам предпочтение проекту, где во главе угла сохранение подлинности, а не достижение уровня комфортности. Настолько трудна эта задача, что иногда КГИОП даже приходилось заниматься эскизным проектированием, с тем чтобы убедить заказчиков: возможно сохранить объект и одновременно приспособить его под новое использование, то есть сочетать задачи охраны и конверсию объекта.

Сравните эскизы приспособления Крюковских казарм под Военно–морской музей, Каменноостровского театра и дворца с реализованными проектами! Были бы они столь же успешными и грамотными — в том числе и с точки зрения вкуса — без идеи КГИОП?

Жаль, что застройщик по Апраксину двору отказался от идеи КГИОП. Проект красивый, цельный, хоть и остродискуссионный.

В этом году открылся после реконструкции Летний сад — это то, что задумывалось с вашим участием? Как вы оцениваете результат?

— Молва приписала мне этот проект. Настоящие авторы так точно не думают. Молчат об этом, пока идет жесткая критика. И уж точно не вспомнят обо мне, если будут получать премии. На самом деле я четырежды выносила проект на рассмотрение Совета по культурному наследию, сомнения были. И каждый раз, открывая заседание, предупреждала: "Мы увидим другой Летний сад". Для каждого поколения существует свой образ Летнего сада. Потерять его болезненно. К тому же особенности реставрации ландшафта таковы, что ее результаты мы не видим сразу.

На совете проект критиковали, но большинством голосов он был принят. КГИОП урезал объемы воссозданий. Нет ни Большой Оранжереи, ни Грота… Это явно пошло в плюс. Справедливости ради, у этого проекта много и искренних почитателей. Пройдет несколько лет, сформируются шпалеры из лип, наберет свое новодельная скульптура…

Моя оценка такова — это самый значительный и серьезный ландшафтный проект последнего 50–летия. Спасены старые насаждения, залечены их раны. И вернулись в Летний сад соловьи. Выздоровел наш Летний сад.

Строительная активность в городе с приходом Полтавченко уменьшилась. Строители от этого в шоке, а вы как считаете, это на пользу городу?

— Конечно же осторожное отношение должно быть, тем более что в региональном законодательстве до сих пор не ликвидированы лакуны. Острейшей задачей является их ликвидация, с тем чтобы законы "Правила землепользования и застройки" и "О режимах в зонах охраны…" были полновесными, с четкими и ясными нормами. Это хорошо, что застройщики взвешивают свои риски и самые законопослушные не используют образовавшиеся лазейки.

Понятно, строительный комплекс раздражали ограничения КГИОП. В то же время застройщики понимали: не будь КГИОП, город так бы поменял свое лицо, что утратил бы не только место в списке объектов Всемирного наследия, но и потерял бы свою инвестиционную привлекательность. Это уж точно никому не выгодно.

Где сейчас в городе горячие точки — памятники, нуждающиеся в пристальном внимании власти и горожан?

— Предстоит большая совместная работа власти и горожан по программе сохранения исторического центра. Здесь переплетается множество интересов, противоречивых, порой взаимоисключающих. Всем надо быть очень ответственными перед Петербургом. Ни один город на Земле не сохранил в себе историческую застройку в таком масштабе и качестве. Это наше историческое преимущество. Хотя, понимаю, это часто аварийный, ветхий фонд. Ни перед одной властью не стояли столь сложные задачи. Если решит их город — он действительно будет великим.