Шекспир со Шнуровым в БДТ.
Ох, не поздоровится Большому драматическому театру за финал новенькой "Джульетты". Ревнители "Петербурга", "Петроградской стороны" и прочих полных топонимов — они же завсегдатаи БДТ — ещё припомнят театру, его худруку и всей труппе шнуровский припевчик "Это Питер, детка, это чисто Питер".
Тем более что опус "Ч. П. Х." группировки "Ленинград" явился к шапочному разбору, выступил в необязательной роли второго финала, исполнен был вяловато, да и вообще… К чему этот клубно–барный "туристический паёк" в спектакле про любовь?
Может быть, к тому, что ставил "Джульетту" — впервые в России — знатный эстонский тандем режиссёров: создатели хорошо известного петербуржцам, но, увы, почившего в бозе таллинского Театра NO99 Эне–Лийс Семпер и Тийт Оясоо.
Гости "культурной столицы", как многие до них, решили, что "Ромео и Джульетта" Шекспира повествует о любви подростков, и создали спектакль как раз для оных (правда, с грифом 18+). Персонажи изъясняются по большей части высоким слогом в переводе Пастернака, но движущая сила действия — отнюдь не шекспировские страсти, а танцы, песни, хоум–видео и, конечно, Муся Тотибадзе в заглавной роли.
Московская актриса и певица в жанре иронического диско вылезает на сцену буквально из кровати — на суперкрупных планах Ромео–1 (замечательного Геннадия Блинова), постоянно снимающего её на видео. Заметим не в скобках: работа артистов БДТ с камерой и качество видеопроекций на большом экране достойны отдельного поклона.
Муся в роли самой себя, в миленьком голубом платьице и красных тренировочных штанах, является на репетицию "Джульетты", где уже вовсю разгорается демонстративно штампованная сцена флирта между образцовой блондинкой Синьорой Капулетти / Кормилицей (Варвара Павлова) и гипертрофированным мачо Ромео–2 (Иван Федорук).
Артисты вежливо, но чуть вызывающе представляются дебютантке (Ромео–1 всё внимает) и принимаются учить танец такого сложного ритмического рисунка, что им всё время приходится считать про себя, а то и вслух. Муся постепенно вливается в строй топочущих и пляшущих, совершенно очаровывает непосредственностью и гуттаперчевостью. Сцена — явный opus magnum музыканта и композитора Яна Лемского и хореографа Юрия Наэля — станет лейтмотивом спектакля и повторится не раз.
И всё же её затмит центральное событие первого акта — о нет, не то или иное действие из пьесы, а караоке. Ян Лемский заводит простейший бит (прямую бочку), а вся компания во главе с голосистой госпожой Тотибадзе "вспоминает" любовные песенки по фразе: от пугачевского "Забери меня с собой" до "Я тебя бум–бум–бум" через Уитни Хьюстон и Cranberries. Все, конечно, снова танцуют, выполняя однообразные, но довольно сложные па. Местами получается смешно. Зал начинает улюлюкать, некоторые готовы вскочить с мест и поплясать за компанию.
Этот заметно затянутый марафон на выносливость затмевает и уморительные куплеты Париса (шнуровский "Терминатор" в исполнении Рустама Насырова — одного из ведущих певцов всей постановки), и лирику Жака Бреля из уст синьора Капулетти (Руслан Барабанов), и прочие "номера", каждый из которых мог бы стать гвоздём хорошего актёрского капустника.
Общее веселье распадается на отличные — но всё же фрагменты. Вот Ромео–1 в одиночестве напивается на камеру. Вот сцена театральной вечеринки, где Муся / Джульетта спьяну поддаётся невыносимо сексапильному Ромео–2. Вот похмельное утро на диванчике. Вот Муся дома, отвечает сухими поцелуями в щёчку на незаданные вопросы Ромео–1.
Второй акт — совсем другое дело. Сцена задрапирована жёлтыми полотнищами, артисты — в комически ренессансных костюмах, словно сбежали с детского утренника. Пародийные интонации и жесты помогают этому "театру представления" по–быстрому представить на сцене, что там понаписано у Шекспира про бегство, срочное замужество, яд и всеобщую погибель.
Впрочем, никто в БДТ не умирает. Ромео–1 и Ромео–2 сходятся в титаническом поединке микрофонами (великолепно подзвученными, как и всё прочее музицирование в спектакле), но и он заканчивается не чем иным, как песенкой "Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его" из уст живёхонькой Муси Тотибадзе. Ну… допустим… Но тут начинается дискотека про "Это чисто Питер". Уж лучше бы здесь, не в начале второго акта, а под его занавес прозвучала ядовитая речовка, специально написанная Сергеем Шнуровым для "Джульетты": "Это храм, храм не человека — Аполлона!" Вышло бы в тему.
