Второе пришествие коронавируса не слишком пугает — привыкли.
Когда к началу лета масштабы заражения коронавирусом в Европе и США пошли было на спад, специалисты заговорили о неизбежности возвращения вируса и прихода второй волны эпидемии. Некоторые утверждали даже, что вирус, вероятно, мутирует и потому вторая волна будет даже разрушительнее первой. Отчасти эта точка зрения подтвердилась: в общемировом масштабе количество новых первичных заражений начало стремительно расти с середины июня и сейчас находится на уровне, приблизительно втрое превышающем показатели апреля и мая, когда все ведущие страны находились в полнейшем параличе.
Через месяц–полтора, во второй половине июля, был отмечен резкий всплеск заболеваемости в США, а в последние недели коронавирус возвращается и в Европу (1–2 сентября во Франции были поставлены абсолютные рекорды по заболеваемости, в Испании показатели достигли 60–65% апрельских максимумов, динамика в остальных странах также не внушает оптимизма). Однако сегодня большинство бизнесов работают, фондовые котировки бьют рекорды, цены на недвижимость демонстрируют впечатляющий рост, и даже авиасообщение начинает понемногу оживать. Что же изменилось в мире за последние полгода?
Я думаю, что объяснение происходящему складывается из двух моментов.
С одной стороны, — и это главное — имеет место мощный эффект привыкания. Когда вирус начал распространяться весной, заболевание казалось чуть ли не приговором. С тех пор стало понятно, что смертность не слишком велика, что значительная часть случаев болезни протекает в лёгкой форме, но главное отличие состоит в том, что коронавирусную инфекцию научились лечить. Если в США в мае умирало более 2,5 тыс. человек в день, то в июле и августе — вдвое меньше (а если считать с учётом численности болевших — то в 5–6 раз меньше). В Европе ситуация ещё более очевидна: в конце марта — начале апреля в Италии фиксировалось около 5,6 тыс. заражений в день, в Испании — 6,4 тыс., во Франции — 4,3 тыс., в Германии — 5,8 тыс.; среднее число смертей при этом составляло 790, 730, 710 и 170 ежедневно.
В последнюю неделю августа в день в среднем диагностировалось 1,2 тыс., 3,4 тыс., 5,7 тыс. и 1,4 тыс. заражений, но число умерших составляло 9, 24, 18 и 8 человек. Иначе говоря, в большинстве крупных европейских стран отношение числа умерших к числу заразившихся упало в 7–18 раз. Это, на мой взгляд, стало самой важной причиной того, что сегодня рост заболеваемости есть, а апрельских апокалиптических последствий нет. К тому же доминирует представление о близости момента появления вакцины, да и определённое подобие коллективного иммунитета тоже, наверное, начало вырабатываться.
С другой стороны, следует отдавать себе отчёт, что за прошедшие месяцы серьёзно изменились и регионы распространения коронавируса. В марте–апреле карантинные меры, введённые из–за эпидемии, действовали в США, Западной Европе, России, Китае — странах, на которые приходится до 57% глобальной экономики. Сейчас центр эпидемии сместился в Латинскую Америку, Индию, Юго–Восточную Азию, то есть гораздо менее значимые в экономическом отношении центры. В развитом мире идёт быстрое восстановление деловой активности и финансовых показателей; бизнесы, которые как один закрывались в марте, сегодня и не думают ограничивать свою деятельность. Даже в США, где всплеск заражений в июле был воспринят серьёзно, если не панически, прежние ограничения не были восстановлены практически ни в одной сфере.
Психологически "дно" считается давно пройденным, да и правительства понимают: enough is enough — даже в США дискуссия о продлении пособий по безработице и новом пакете помощи гражданам постепенно сошла на нет. Да, для некоторых секторов год оказался катастрофическим — ни о каком восстановлении, например, туризма не идёт и речи, — но в целом экономика прошла дно кризиса, и обратного пути не просматривается. Тем более, повторю, возникли качественно новые бизнес–модели, требующие намного меньшего прямого взаимодействия между людьми. В итоге, как я говорил не один раз, коронавирус окажется "прививкой" от настоящего кризиса, заставив власти раскошелиться на создание дополнительного спроса и ускорив технологическое развитие.
Россия на этом фоне выглядит некоторым исключением. Большинство ограничений сейчас отменены, и эпидемия явно идёт на спад, если судить по официальным данным. Но стоит заметить, что уровень смертности снижается весьма умеренно, а если говорить точнее — то пропорционально количеству инфицированных, и не более (за исключением Москвы, где динамика отчасти напоминает европейскую). Кроме того, мы видели, что эпидемия использовалась властями в том числе и в политических целях (например, для ограничения права на собрания и митинги). Поэтому у нас определённый "поворот вспять" с введением части противоэпидемических мер возможен — но ничего подобного весеннему карантину я предположить не могу.
Человечество много раз эффективно приспосабливалось к новым условиям. Мне кажется тут уместным сравнение с любым живым существом, которое сначала боится боли, а потом ощущения притупляются и становятся обыденными. Особенно тогда, когда реальной альтернативы не просматривается. А в случае, когда нужно жить, работать и сохранять привычные устои, речь идёт именно о такой ситуации.
