Такая у нас градозащита

Виталий Никифоровский, вице–президент группы компаний Springald:

Когда меня просят прокомментировать градозащиту как явление, я только пожимаю плечами. Потому что так называемая градозащита — это не столько про город и его жителей, сколько про политику, деньги и странных людей.

Моя персона — как красная тряпка для всех градозащитников Петербурга. Почему? Во–первых, моя компания снесла печально известный дом Рогова, а за ним еще пару десятков объектов в историческом центре. Во–вторых, и это градозащитников расстраивает больше всего, я никогда не вступаю с ними в переговоры. Считаю, что это бессмысленно.

Многие градозащитники приписывают себе успехи, связанные с отменой отдельных девелоперских проектов, хотя на деле не имели к этому абсолютно никакого отношения. Наиболее одиозный из таких проектов — "Охта центр". Я лично принимал в нем участие — руководил сносом завода, на месте которого собирались построить небоскреб. Чтобы понять причины переноса этого проекта в Лахту, наложите на спутниковой карте города пятно нынешней застройки "Лахта центра" на островок на Охте. И все станет понятно. Уже на этапе демонтажа старых зданий выяснилось, что проект "Газпрома" настолько велик, что просто не поместится на том участке.

Отмена других громких проектов тоже имела под собой скорее экономическую подоплеку. Взять хотя бы Конюшенное ведомство. Разговоры о его реконструкции под жилье начались в середине нулевых. Параметры в проект закладывались соответствующие — при цене нефти $100 за баррель про реальную окупаемость никто особенно не думал. Проектировали, как говорится, от души, на все деньги. Но цепочка кризисов расставила все на свои места. Девелоперы начали считать деньги. Когда выяснилось, что окупаемость некоторых проектов превышает 100 лет, проекты эти решили просто придушить.

Что же такое градозащита в Петербурге? Во–первых, это бизнес. Его бенефициары — импотенты от политики, которые любят выносить на общественную повестку, например в ЗС, вопросы о сносе какого–нибудь исторического сарая и пиариться на этом.

Во–вторых, есть немного нездоровые граждане, которым все равно, с какими плакатами и где стоять (по наблюдениям нашей службы безопасности, состав участников митингов ЛГБТ, партии "Яблоко", либеральных движений и градозащитников совпадает примерно на 90%).

Есть также средняя прослойка — так называемые лидеры градозащитных движений, которым очень хочется как–то свою активность монетизировать. Но получается из рук вон плохо. В ход идут попытки продать девелоперам правильные обследования зданий, попытки договориться на берегу до начала проекта в обмен на молчание, попытки судиться с заглядыванием в глаза в надежде, что ответчик даст денег и можно будет отозвать иск. Но грамотные девелоперы знают: договариваться там не с кем, да и не о чем. В среде самих градозащитников идет отчаянная грызня в попытке хоть что–то урвать. Исторические объекты поделены на "наши — не наши" между группировками в самом их течении. Самый показательный случай — история депутата Вячеслава Нотяга, которого обвиняют в вымогательстве денег у застройщика в обмен на лояльность к его проекту. Я почему–то уверен, что этот эпизод не последний. Потому что такая у нас градозащита.