Надежда Савченко, чье дело сейчас заканчивает слушаться в суде, не совершала подвигов, но оказалась в центре политического противостояния и потому превратилась в героический миф. Его не скоро забудут на Западе, потому что идея сопротивления выглядит гораздо более убедительной, чем идея мести.
В Донецком городском суде — не того большого Донецка, который находится на Донбассе, а другого, маленького, который расположен недалеко от первого, но все-таки с российской стороны границы — выступает с последним словом Надежда Савченко, военнослужащая Вооруженных сил Украины, которую обвиняют в причастности к гибели двух журналистов ВГТРК Игоря Корнелюка и Антона Волошина. Приговор ей вынесут 22 марта.
Это произошло в июле 2014 года, и с тех пор дело Савченко стало одним из главных элементов противостояния между Россией и Украиной и шире — между Россией и Западом. За день до начала финальной стадии с призывом освободить Надежду Савченко выступил госсекретарь США Джон Керри, то есть за делом следят на весьма высоком уровне, и стать фигурантом такого дела — это, конечно, в определенном смысле предмет для гордости.
Надежда Савченко как-то очень органично вписалась в роль героя для Украины: она держится несгибаемо, выступает с гневными речами, объявляет голодовки. В последнем слове, которое еще раньше было опубликовано в Facebook (и, кстати, такая публикация, заранее, чтобы все успели обсудить — это тоже часть безупречно выстраиваемого, цельного героического образа), она отрицает предъявленные обвинения и называет Россию "страной третьего мира с тоталитарным режимом и диктатором-самодуром". Публичное самопожертвование — это то, что больше всего нравится публике.
Если бы у Надежды Савченко был другой характер, возможно, такого громкого процесса и не получилось бы — а может быть, любой человек, случайно оказавшись в центре политических противостояний, вынужденно сыграл бы одну и ту же роль. Савченко попала на эту роль случайно, ведь с точки зрения военного дела никакого подвига она не совершила: не закрывала телом амбразуру, не кидалась с гранатой под танки, а просто передавала куда-то там какие-то координаты в рутинном довольно режиме. Она, хоть и военнослужащая, воевала в добровольческом батальоне "Айдар", то есть по сути такая же "отпускница", как и офицеры-"отпускники" по ту сторону линии фронта. Но именно такого идеального героя, то есть идеального врага, победить для Следственного комитета особенно приятно и принципиально.
Случайно стали героями и Корнелюк с Волошиным. В горячие точки российские телеканалы предпочитали отправлять провинциальных корреспондентов, потому что это дешевле, проще, и карьерная мотивация у них сильнее. Вот Игорь Корнелюк работал на Ямале, потом в Мурманске, а потом его, как и многих других, высокое начальство отправило на войну. Проходит месяц, журналист делает очередной репортаж, рядом разрывается мина, и он погибает, и звукорежиссер тоже погибает, и вот уже похороны с воинскими почестями, и президент Путин посмертно награждает орденом Мужества. Наверное, если бы в октябре 2013 года Игорю Корнелюку сказали, что через полгода вот так все получится, он бы не поверил, но других героев — открытых, явных, награждаемых не секретными указами — у России не нашлось.
Защита Надежды Савченко и она сама отрицают, что намеренно наводили миномет на съемочную бригаду. В версии российского следствия, как это нередко бывает, хватает неправдоподобных деталей (ну, например, зачем после такого переходить границу и скрываться в России? Больше верится в то, что Савченко все-таки похитили), но это не имеет значения, потому что в голове у Александра Бастрыкина все равно главенствует "принцип объективной истины". А объективная истина, по этой логике, состоит в том, что за гибель российских журналистов кто-то обязан ответить. Государство пообещало отомстить, и оно символически мстит, кровь за кровь; выиграть в суде у российского государства в таких случаях просто невозможно, никакая международная общественность не поможет. МИД утверждает, что до решения суда никакого обмена Савченко не будет, и это значит, что если в дальнейшем обмен подразумевается, то ей как минимум набивают цену весомым приговором.
Одного человека выдергивают из-за Полярного круга, потому что кто-то же должен делать репортажи из горячей точки, а другой человек берет отпуск, записывается в добровольцы и воюет, потому что кто-то же должен воевать, а потом они пересекаются и становятся людьми-символами, героическими мифами. Надежда Савченко как миф окажется более живучей, потому что она выступает открыто, а еще потому, что месть — довольно примитивная реакция, ее сложно преподать миру как осмысленную позицию, в отличие от идеи сопротивления.
