Рецензия на фильм "Райские кущи"

Фильм "Райские кущи" — это по мотивам знаменитой пьесы Вампилова "Утиная охота" (1967). Загадка пьесы, при жизни автора недооцененной, а затем признанной сразу и всеми, поставленной в один ряд с чеховскими, — в ее человеческой универсальности. Где–то в небольшом городке живет обычный человек — Виктор Зилов. Вроде бы все у него теперь есть — по советским меркам — квартиру вот дали, а счастья нет. В личной жизни тоже все запутано. Точно такие же проблемы — условно — мог испытывать в 1960–е годы и какой–нибудь француз или американец.

С другой стороны, эта тоска все–таки специфически советская, ведь именно здесь человеку дают квартиру — в отличие от других стран. Это счастливый этап в жизни советского человека, но одновременно он означает, что не будет, скорее всего, в его жизни других квартир, это конец мечты и впереди — дальнейшая, скучная и предсказуемая жизнь. И тоскует советский человек в том числе и от этого — что никаких вариантов выскочить из заданных социальной формацией рамок нет.

Режиссер Александр Прошкин переносит этот сюжет в наше время — герою тут не дают, а продают квартиру в элитном микрорайоне, причем за полцены, остальное компенсирует богатая контора, в которой он работает. Еще пару лет назад это было распространенной у нас практикой, и эта ситуация порождает именно моральный конфликт нового типа, как и тоску иного типа. Этот вид тоски нам понятен, и он по–своему интересен. После такой покупки (а квартирный вопрос является для большинства людей в России по–прежнему определяющим) ты живешь и работаешь с мыслью, что ты теперь "должен" — причем даже непонятно, кому и чем. Этот "долг" отдается непрямым способом — например, в виде простой лояльности, верности конторе. И это — моральный капкан: теперь ты не можешь быть свободен, принципиален и непредвзят в своих поступках и оценках. Этот странно моральный долг висит над тобой как дамоклов меч. Причем наш герой, в отличие от вампиловского Зилова, успешен, он именно такой везунчик, карьера пошла в гору, скоро вот машину купит, дачный участок, у него все ок — с губернатором в том числе; то есть "мы растем", как говорят в таких случаях. Но при этом — кафкиански "должен", причем какому–то умозрительному "Замку".

То есть этот конфликт очень актуальный и очень современный. Есть только одна проблема. Нынешний Зилов в исполнении Евгения Цыганова тщательно повторяет все реплики и все фразы прежнего Зилова, советского. От этого возникает странный диссонанс. Вот есть герой, он ест, спит и пьет, что–то там делает, то есть нормальный, живой, современный человек, но при этом разговаривает он словами из какой–то старинной пьесы. Можно было бы придумать новому Зилову новые слова, соответствующие времени, а аллюзии, отсылка к "Утиной охоте" — раз уже так хочется — могли быть символическими. А так возникает ощущение стереоэффекта, как будто слышишь две одновременно играющие пластинки, что разрушает цельность истории — даже несмотря на всю жизненность актера Евгения Цыганова.

У нашего кино вообще очень странные отношения с продолжением историй (сиквелами и приквелами), а также с осовремениванием классики. Почему так? Тут есть какая–то корневая, экзистенциальная проблема. Не потому ли, что у нас в течение ХХ века жизнь кардинально менялась трижды или четырежды, по сути, начиналась заново? Просто вот с нуля?.. Вот и в 1991 году у нас тоже началось принципиально другое время. У которого есть свои собственные моральные конфликты и свои достоевские вопросы. Не лучше, не хуже, чем раньше, а просто другие. Если бы это было признано всеми, всем обществом — тогда бы мы, вероятно, не так стеснялись современных конфликтов и современности как таковой. Признавали бы их полное право. Но, поскольку это не так, приходится опираться на классику, то есть на слова и тексты из предыдущих времен.

Таким образом, мы продолжаем болтаться словно между двух миров — ни там, ни тут не чувствуя себя вполне своими. Что тоже в своем роде символично и говорит об устройстве нашего нынешнего общества даже больше, чем если бы об этом говорили специально.