Как новые технологии меняют экстренную медицину, чем ИИ способен помочь врачу и научила ли нас чему‑нибудь пандемия коронавируса, "ДП" рассказал главный врач НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе Дмитрий Кандыба.
Обычный человек про какие–то прорывы в медицине узнаёт обычно только в том случае, когда это что–то эпохальное. Люди, погружённые в контекст, о прорывах в различных областях узнают буквально каждый день. Можете рассказать, какие новые медицинские технологии, подходы или события вас больше всего впечатлили за последние полгода–год?
— Наверное, самое такое революционное направление сегодня — это лечение заболеваний сердечно–сосудистой системы: инфаркты, инсульты… За последние пару лет появилась очень интересная технология лечения тромбоэмболии лёгочной артерии. При этом состоянии мы получаем либо сразу же летальный исход, когда тромб закупоривает артерию и останавливает жизнь. Либо мелкие тромбики рассыпаются по всему лёгочному полю. И дальше, даже если человек переживает острый период, впоследствии он всё равно может впадать в тяжёлое состояние. Вот 2 года назад появилась новая технология. Это прибор, который генерирует ультразвуковой импульс. Излучатели находятся на катетерах, которые заводятся в просветы обеих лёгочных артерий, и по катетерам вводится тромболитический препарат. Получается, что тромболизис (процесс растворения тромбов) дополнительно усиливается ультразвуковым воздействием. Это называется ультразвук–ассистированная тромболитическая терапия. Этот прибор уже появился в России, зарегистрирован, получил регистрационное удостоверение. Мы надеемся, что технология приживётся и будет влиять на снижение смертности от сердечно–сосудистых заболеваний. Дело в том, что открытая хирургия, излечение тромба — это очень травматичная процедура, уже такой шаг отчаяния. А просто внутривенное введение тромболитических препаратов не так эффективно.
А о каких–нибудь прорывах, которые были осуществлены именно в НИИ им. И. И. Джанелидзе, можете рассказать?
— У нас в институте был рождён аппарат, который поддерживает искусственное кровообращение в изъятом донорском органе. И сейчас помогает всей трансплантационной службе улучшать показатели, повышать доступность. Чтобы мы делали то количество процедур, которое необходимо. Сейчас активно развивается наша коллаборация с санитарной авиацией. То есть с её помощью не только пациентов доставляют, но и органы, которые были изъяты у доноров. Везти их наземным сантранспортом — это непрогнозируемое время доставки от одного центра к другому. А тут вертолёт — 3–5 минут и уже на месте. Это сильно влияет на дальнейший исход. Буквально месяц назад была рабочая встреча директора института профессора Вадима Анатольевича Мануковского с руководителем фонда развития санитарной авиации Иваном Борисовичем Яценко. Они обо всём договорились, и буквально на следующий день уже состоялась первая доставка.
Но это же не разовая акция?
— Думаю, в ближайшее время мы будем становиться свидетелями таких событий достаточно часто. Перспективы развития тут огромные. Я знаю точно, что в Красноярске несколько лет назад был осуществлён опыт использования беспилотной авиации для доставки органов. Дрон поднялся с крыши медицинского учреждения с контейнером, в котором было донорское сердце, и прилетел туда, где осуществлялась пересадка. Понятно, что в Петербурге это пока что нереально из–за действующих ограничений. Но я думаю, что технологии не стоят на месте и, наверное, всё ещё будет.
Мы поговорили о новых технологиях, которые уже существуют и внедряются. А если посмотреть чуть–чуть дальше, в будущее. Появления каких новинок вы ждёте со дня на день?
— Сейчас очень активно развивается искусственный интеллект. Мы тоже обращаем на него внимание. Он, конечно, никогда не заменит мозг человека, но помощь в оперативной работе вполне может оказать. Быстрая аналитика информации, которая поступает от экстренного пациента, очень ценна. Ведь конкретное решение по пациенту должно быть принято в течение определённого времени, которое регламентировано нашими медицинскими законами. И оперативная оценка медицинской информации при помощи ИИ, я думаю, может произвести серьёзную революцию. Другое дело, законы ещё не успевают за всем, что есть. Мы пока не понимаем легитимность процессов использования ИИ. Но в любом случае направление очень активно развивается и руководители государства на это обращают внимание.
Как на ваш взгляд — научила нас чему–то пандемия коронавируса?
— Наверное, научила мобилизации. Мы поняли, что откуда угодно может прилететь всё что угодно. И к этому следует быть готовыми. Не нужно бояться, нужно просто взвешенно ко всему подходить, анализировать правильным образом, взаимодействовать внутри учреждений, с руководителями, с какими–то силами, органами, системами. Наш институт работал вне ковидного поля. Но чтобы обезопасить и себя, и пациентов, нам пришлось создать особые условия. Мы не могли допустить неконтролируемое распространение инфекции от неизвестного заражённого. Ведь когда к нам поступал пациент, например, с инфарктом, мы не могли знать, болен он уже ковидом или нет. Так что дисциплине точно научились.
Есть такое ощущение, что пандемия действительно сильно дисциплинировала медиков, а вот граждан — как–то не особо...
— Ну, потому что мы понимали, что мы делаем. Возможно, сыграло свою роль то, что и я, и наш руководитель Вадим Анатольевич Мануковский — выходцы с кафедры и клиники нейрохирургии Военно–медицинской академии. И военная система повлияла на наши взгляды на здравоохранение. У нас и опыт боевой работы есть, так что быстро реагировать на опасность, организовывать экстренную работу мы способны. Не все любят военных, но мы действительно многое умеем. И мы готовы теперь ко всему. Мы были свидетелями грандиозной эволюции вируса прямо у нас на глазах. Заражалось гигантское количество людей, какая–то часть из них умирала, какая–то — выживала. Может быть, какие–то вирусы, которые убили людей, были более опасными. И мы потеряли эту часть вирусов совсем. Остались в нас гулять только те, которые оставляют в живых. Возникло некое равновесие, и ковид распространяется так же, как грипп, который теперь даже опаснее иногда бывает. Впрочем, может быть, я и не прав, пусть вирусологи на эту тему лучше рассуждают.
Как вы решаете проблемы с оборудованием в современных условиях?
— Мы успели 2 года назад приобрести оборудование в наш новый корпус, практически запрыгнули в последний вагон. Нам удалось доказать, что нам нужно именно это, нас услышали и получилось успешно. Всё было осуществлено в рамках закона, мы ничего не нарушали. Сейчас мы имеем дело с эксплуатацией, и слава богу, что зарубежный производитель, который обеспечил нас этим тяжёлым оборудованием, продолжает оказывать поддержку. Что будет дальше, я не знаю, но пока всё в порядке.
В ближайшее время НИИ им. И. И. Джанелидзе ждёт какое–то обновление? Может быть, собираетесь строить новые корпуса?
— Мы сейчас находимся в стадии проектирования клинико–диагностического центра, в котором будет реабилитационное лечение, стоматология, дневной стационар. А также расположится дополнительно подстанция скорой помощи. Сейчас она занимает у нас тысячу квадратных метров, мы эту площадь сможем использовать для своих идей. Кроме того, буквально через дорогу планируем построить учебный корпус. Это будет десятиэтажное здание. Там будет проходить подготовка в ординатуре, профессиональная переподготовка, подготовка среднего медперсонала. Здравоохранение сейчас находится в крутом дефиците среднего медперсонала, его везде не хватает, прямо категорически. Очень надеюсь, что наш центр поможет и медицинским колледжам, и вузам, и больницам.
