Все игры очередного тура РПЛ на выходных начинались с минуты молчания – в память о Юрии Розанове
И это не случайно: Юрий Альбертович — лучшее, что случилось со спортивным комментарием в России за последние 25 лет.
Футбол с трибуны и в телетрансляции, как известно, — разные виды спорта. И если почему–то не удалось попасть на стадион, то "соучастником" просмотра становится далеко не только режиссёр трансляции (хотя от его взгляда и мастерства тоже зависит многое). На два тайма по 45 минут в компанию приходится принимать комментаторов (к сожалению, возможность отключить "голос" и смотреть футбол только с интершумом даже на платном ТВ в России отсутствует до сих пор). Разговаривать с телевизором во время спортивной трансляции — практически нормально.
И для многих (даже в ажитации боления и тем более в накале игры) — важно, какие слова несутся "с той стороны" экрана. Комментатор становится своего рода регулярным собеседником. Полагаю, что многие, собираясь посмотреть игру, заранее выясняют, кто же будет её работать "из телевизора". От просмотра не отказываются. Но, согласитесь, огорчительно, когда "беседа" проходит не на том уровне, что ожидаешь. С Розановым такого не случалось никогда.
Наверное, даже те, кто не следил регулярно за хоккеем, тем более юношеским, включали его просмотр в личную новогоднюю программу — просто потому, что матчи молодёжного чемпионата мира были увлекательным шоу не только сами по себе, но и из–за комментария Юрия Розанова. Он вообще говорил, что хоккей для него — идеальный вид спорта: много событий, и он за ними успевает. Эмоции и экспрессия? Да — всё это было! Но без перебора, ровно столько, чтобы прочувствовать нерв игры.
Читайте также:
Итоги 2020
Двойка! Всему российскому футболу
Попал на телевидение почти случайно — заметил объявление в газете, принял участие в первом конкурсе комментаторов "НТВ–Плюс" в середине 1990–х. К этому моменту уже был взрослым, состоявшимся человеком. Некоторые коллеги Юрия Альбертовича вспоминают, что комплексовали с ним вести репортаж. Обладающий огромными знаниями и великолепной памятью, он говорил о том, что и почему происходит на поле и вне его (лишь если это было необходимо, а не для того, чтобы только не допустить тишины в эфире) — без пафоса, экзальтированности и юмора ради юмора. Харизмой не давил, но — особенно на прямом сопоставлении с другими — чувствовался иной — высочайший — уровень.
О его личных футбольных пристрастиях многие знали. Но он, в отличие от большинства своих коллег, их никогда не показывал, не выпячивал. Очень жаль, что одним таким прекрасным собеседником для тех, кто разбирается и ценит спорт, стало меньше. Замены сегодня даже не просматривается.
