В минувшую среду городской ЗакС принял в третьем, окончательном чтении губернаторские поправки в бюджет.
Петербургский парламент, без особых возражений согласовавший Смольному все сокращения бюджета, поступил традиционно. Депутаты никогда не суют нос в бюджетные дела администрации, если только она не забывает зарезервировать для них денежки на депутатскую поправку. Но в этот раз городской парламент неожиданно оказался в тренде: не только в отечестве, но и в развитых странах представительные органы в условиях эпидемии передают властные полномочия правительствам.
Это в общем–то логично и даже соответствует всем теориям. Исполнительные органы действуют оперативнее, не тратят время на политические споры и в меньшей степени зависят от сиюминутных колебаний общественного мнения. Поэтому в экстренных ситуациях, к которым, безусловно, относится вирус, должны брать управление в свои руки.
В мирное же время, когда на первый план выходят такие критерии, как прозрачность принимаемых решений, учет различных мнений, публичный анализ и т. д., парламент, безусловно, предпочтительнее.
Так и отцы всех наших представлений о государственности, древние римляне, назначали диктаторов с неограниченными полномочиями для решения задач, с которыми обычным республиканским институтам было не справиться: подавления мятежей, ведения войн, установления порядка или организации праздников.
Однако вирус хитрый, и даже ученые признают, что не знают всех его последствий. Так, нынешние беспорядки в США, наверное, имеют много глубинных причин, но вряд ли случились бы, не будь эпидемии. Все–таки она довольно сильно травмирует общество — и страхом, и вынужденным бездельем, и разрывом социальных связей, — провоцируя людей на действия и суждения, со стороны кажущиеся безумными.
Вероятность протестов в России, говорят социологи, тоже растет. Понятно, что сограждане у нас придерживаются, по западным меркам, почти радикальных правых взглядов и из–за задушенного полицейским представителя этнического меньшинства с криминальным прошлым митинговать не пойдут. Но легко могут выйти на улицы из–за какой–нибудь внезапной ерунды типа решения властей устроить у них под окнами свалку московского мусора, которое наложится на общее чувство безысходности в обществе.
И вот тут имеет смысл учесть уроки 1917 года. В феврале, когда жители Петрограда и солдаты немного неожиданно для самих себя совершили переворот и разогнали правительство, восставшие пришли к Таврическому дворцу и почти насильно вручили депутатам Думы всю полноту власти в стране. И в целом в столице удалось сохранить порядок. Однако сформированное Думой Временное правительство не проявило достаточной твердости, и, когда сошло со сцены, в октябре страна досталась в руки разбойникам.
Ровно через год аналогичным образом ситуация стала развиваться в проигравшей войну Германии. Но там сформированное из парламентских социалистов республиканское правительство оказалось сильнее и подавило восстание союза Спартака, выступавшего в роли местных большевиков. В результате немцам удалось избежать русского сценария революции и сохранить демократию, хоть и ненадолго.
Какой вывод можно сделать из этой истории? Конечно, в кризисной ситуации исполнительная власть должна брать на себя всю ответственность. Но когда она с ней не справится и все провалит, от катастрофы может спасти только власть законодательная.
При условии, конечно, что она — адекватная.
