Публикация предварительных данных о российской международной торговле за 2019 год — хороший повод сравнить огромные политические перемены, состоявшиеся в десятых годах (2010–2019), с их внешнеторговым отображением.
Удивит это или нет, но международная торговля России за этот долгий и полный драматизма отрезок времени вовсе не претерпела революционных перемен. Даже товарооборот–2019 ($673 млрд) мало отличается от того, который был в 2010–м ($639 млрд в тогдашних ценах).
Что же до геополитической перестройки товаропотоков, то первым, пожалуй, по значимости событием десятилетия стало выпадение Украины из постсоветского экономического пространства. В 2010–м на нее приходилось почти 6% российского товарооборота. Экспорт из России в эту страну был больше экспорта в Китай, а импорт оттуда — больше, чем из Белоруссии, Казахстана и США. А к 2019–му оборот российско–украинской торговли упал в текущих ценах вчетверо.
Только две бывшие республики СССР являются сегодня сколько–нибудь заметными торговыми партнерами России — Белоруссия (на нее падает сейчас 5% российского товарооборота) и Казахстан (меньше 3%). Многолетняя интеграционная риторика так и не конвертировалась во что–то практическое. С 2010–го суммарный внешнеторговый вес этих двух стран увеличился всего на 1%.
С другой стороны, политический разрыв с Соединенными Штатами ничуть не уменьшил объем торговли с ними. Доля этой державы даже выросла (с 3,7% в 2010–м до 3,9% в 2019–м), оставшись, впрочем, вполне скромной.
Главным же направлением российской торговли был и остается Евросоюз, вес которого хоть и уменьшился, но совсем не так круто, как можно было вообразить: с 48% в 2010–м до 42% в 2019–м.
А провозглашенный поворот на Восток, к Тихому океану, выразился в том, что доля государств этого региона в российской торговле поднялась за десятые годы с 17 до 25%, из которых на Китай приходилось соответственно 9% (2010) и 17% (2019). При всей убедительности своих успехов Китай во внешнеторговом смысле и сейчас не заменяет для России Европу.
Если же посмотреть на структуру товаропотоков, то перемен еще меньше. Россия по–прежнему вывозит в первую очередь топливо — чуть больше двух третей экспорта в 2010–м и чуть меньше двух третей в 2019–м, а ввозит машины, оборудование и транспортные средства (их доля в импорте даже выросла за десятилетие с 44 до 46%), а также потребительские товары, еду и т. п.
Очевидный "экспортный" успех всего один — объем вывоза продуктов (в основном пшеницы), незначительный в 2010–м, подскочил до $25 млрд в 2019–м (6% российского экспорта).
Что же до остальных экспортных и импортных позиций, то все, в общем, осталось таким, как было. Не случилось революционных перемен даже в объемах ввоза к нам иностранной еды (за десятые годы они уменьшились с $36 млрд до $30 млрд.). И причина этого довольно умеренного спада скорее в девальвации рубля и сопутствующем уменьшении внутреннего спроса на импортные продукты, чем в эмбарго на ввоз продовольствия из Европы или в импортозамещении.
Смещение торговых потоков с Запада на Восток никоим образом не сопровождалось утешительными переменами в их структуре. Тот же Китай в качестве покупателя интересуется лишь российским топливом, а в качестве продавца — продвижением к нам своих потребительских, а отчасти уже и высокотехнологичных товаров.
Годы и десятилетия летят, а номенклатура международной торговли почти не меняется. Но обижаться на заграницу нет причин. Внешнеторговое зеркало лишь отражает состояние экономики у нас дома.
