Еще совсем недавно балет считался одним из главных символов ленинградской идентичности, о которой так любят сейчас рассуждать.
Тогда это были балет и баскетбол, где они теперь? С туристической точки зрения первый на месте, но достаточно ли этого? Балетная жизнь оживает только на время двух фестивалей — "Дягилев P. S." и Dance Open.
А в остальное время труппы размеренно оттанцовывают знакомые партитуры на главных сценах. Одно время живой Михайловский театр теперь тоже полностью затих. А в Мариинке если и происходят, то какие–то страннейшие вещи. На редкие ее премьеры не рискуешь ходить, откладываешь, оттягиваешь, потом получаешь двойную порцию и почти шалеешь от — как минимум — недоумения. Уже даже трудно вспомнить, когда была удачная балетная новинка. За беспомощными реконструкциями "Пахиты" и "Медного всадника" пришла катастрофическая "Ярославна". А дальше единственным поставщиком продуктов стала мастерская собственных питомцев — хореографов. Последние два сезона главным автором репертуарных новинок стал Илья Живой. В самом конце апреля была премьера балетного откровения сезона — "Игры в карты" Стравинского. Посмотрел второй спектакль — она идет вкупе с шедевром прошлого года — "Пульчинеллой". Перед ними — "Свадебка" в хореографии Брониславы Нижинской 1923 года. Все это, естественно, называется вечером балетов Игоря Стравинского. "Свадебку" у нас поставили в 2003 году, тогда она завораживала мускульной наполненностью ритуала, драйвом размеренно упругой точности, теперь осталась лишь рутина, плюс–минус заученная и вялая, как усталые пляски городского ансамбля в пятом колхозе кряду. Но в таком виде "Свадебка" даже лучше подходит к творениям Ильи Живого, контраст не так силен. В его опусах все кажется не просто вторым сортом, но перезабытым третьим. Прошлогодняя "Пульчинелла" была бы хороша в качестве победителя смотра–конкурса детских ансамблей танца районных домов пионеров. Характерно, что либретто на полторы страницы, все действия и поступки персонажей описаны, но считать это в балете невозможно: пантомима бедная и невнятная. На фоне второго пантомимного акта екатеринбургской постановки "Пахиты" она выглядит просто беспомощно. Оттанцовываются только главные мотивы, дальше хореограф сникает и бросает следить за музыкой.
То, что у Стравинского главная тема всегда оттеняется второй или ироническим комментарием оркестра, проходит мимо, вчистую мимо, исполняется банальная кинофантазия на тему балетного XVIII века, но и то местами. К "Игре в карты" Живой набрался опыта и публиковать либретто не стал, что удачно. Иначе рассказ был бы слишком ординарен — как дерзкий юноша отбивает гранд–даму у статного кавалера. Юноша, понятное дело, Джокер. И сама хореографическая ткань соткана просто — бесхитростные парафразы на темы "Этюдов" Ландера (для кордебалета и света), "Вальса" Баланчина (для главных солисток с кавалерами) и "Рубинов" того же Баланчина (для Джокера).
Джокеру хорошо, партию из "Рубинов" Владимир Шкляров знает и танцует ее отменно, вот он и оттягивается, думаю, может даже свободно варьировать от спектакля к спектаклю, ну, что захочется, то и начнет выделывать. Наверно, хореограф полагает, что названных спектаклей уже никто не помнит. Два из них в Мариинке уже давно не идут, потому зачем утруждаться и искать другие источники вдохновения. Но все же это не самая заштатная сцена, чтобы позволять себе такие убогие эксперименты.
Проблема на самом деле проста. Ниже определенного уровня труппе никогда не упасть, главные классические хиты будут поддерживаться на более–менее пристойном уровне, они не смогут притягивать свежестью, но до конца им сникнуть традиция и вагановская школа не дадут. Правда, когда труппа исполняла много другой хореографии, это оживляло взгляд исполнителей на старое. "Лебединое" Ульяны Лопаткиной только выиграло от освоенных Баланчина и ван Манена, позволило засверкать по–новому, до пронзительности. А любые сложные задачи и тело всей труппы оживляют, они двигаются иначе, это ведь как при любом рутинном труде. Но Валерий Гергиев к балету равнодушен, музыка Стравинского или Тищенко хороша, так и прекрасно, а что там танцуют — какая разница, он и на сцену–то, наверное, не смотрит. А и.о. зав. балетной труппы ситуации под стать, ни на что не решится.
На этом фоне руководитель фестиваля Dance Open Екатерина Галанова выглядит просто Дягилевым, приглашает разные труппы, а мы можем выбирать. И видеть, что и цюрихский, и дортмундский балеты совсем не провинциальны. А венский под руководством Легри стал просто добротным коллективом. Вот вам и роль личности в балете. Но никакой Галановой Мариинку не доверят: слишком много собственного мнения. А потому Мариинка и превращается в своего рода Closed Dance в прямом и переносном смысле. В гетто для старого балета, чужие там не ходят.
Алексей Лепорк, обозреватель
