Журналист Игорь Шнуренко - о фильме "Контрибуция" режиссера Сергея Снежкина.
Зима была такая, что оружие отказывалось стрелять. Но стрелять все равно приходилось, потому что в России шла война. Гражданская, и, может, не последняя гражданская. Довольно быстро, как бывает на таких войнах, стало непонятно, кто сделал первый выстрел, на чьей совести первая невинная смерть.
Все революции начинаются за достоинство и справедливость, но достоинство так трудно признать за всеми, не только за своими. И завертелась кровавая метель, из которой чем дальше, тем больше выглядывали такие хари, что не приведи Господь.
С одной стороны, решительно соединились с Европой, прогрессивной Европой Карла Либкнехта и Розы Люксембург, которая вот–вот станет коммунистической от края до края. Так соединились, что отменили свой календарь и заменили общеевропейским: какой там особый русский путь! И сражались за общеевропейское пролетарское дело красные латыши, красные венгры и красные китайцы, и выбивали белых чехов из Перми.
С другой стороны, крестились на малиновый перезвон, но за помощью обратились к той же коварной Европе, да еще к недавнему врагу–самураю: "погон российский, фасон английский, табак японский, правитель омский". И звали немцев на Украину, французов в Новороссию и Крым, англичан и американцев в Мурман.
Читайте также:
Авторская колонка
Рецензия на фильм "Охрана"
"Лунная соната" против "Апассионаты", белый марш против красного — в такой войне победитель получает все и берет вражескую песню как трофей, только слова заменив. И малиновый перезвон потом возьмет, и даже погоны, забыв про далеких Карла и Розу.
Действие картины киностудии "Ленфильм" "Контрибуция" происходит именно в это время. В эпоху, когда история ускоряет ход, стабильность рассыпается как карточный домик и ветер свистит в ушах такими словами, как "революция" "интервенция", "реквизиция". Созданная для массового проката в модном жанре исторического детектива, картина сильно драматизирована в сравнении со своей литературной основой — одноименной повестью Леонида Юзефовича. Однако создателям фильма удалось передать средствами кино главные качества прозы Юзефовича — поэтичность, полифоничность, обращение сразу к нескольким уровням восприятия.
Такое красивое, ручной работы кино могло быть сделано только в Петербурге. Тонкая, интеллигентная режиссура Сергея Снежкина, ажурная работа оператора Сергея Мачильского, костюмы и декорации, которые просятся из съемочного павильона сразу на выставку в Русский музей.
Нельзя забыть и прекрасные актерские работы — в фильме снимались актеры исключительно петербургских театров. Максим Матвеев — молодой белый генерал Пепеляев, фаталист–пассионарий, который на вопрос, что будет после конца войны, задумчиво отвечает: "Все будут прощены". Сергей Перегудов — обаятельный циник, самозванец, какими полна русская история. Он ни за красных, ни за белых, он просто рядом постоять и чем можно поживиться.
Великолепные коммерсанты, вышедшие из пьес Горького, — главные герои фильма. Именно к ним обращается генерал с просьбой помочь белой армии. Солдаты в студенческих фуражках и тощих шинельках коченеют на злом морозе, армии требуются полушубки, валенки, шапки, рукавицы, мясо и масло, фураж, попоны для лошадей. Купцы и промышленники не против, чтобы белые героически спасли их от "жидобольшевиков", но платить за это из своего кармана?
Негоциант Зильберштейн лучше других объясняет Пепеляеву причины колебаний капиталистов. Белое дело — оно, конечно, святое. Но это прежде всего дело и, как любое дело, требует гарантий возврата на вложенный капитал. Какие гарантии может предоставить генерал?
Под нажимом Пепеляева купцы начинают выкашливать — но не кэш, а пустые обещания. Один обещает пароход, который, правда, сейчас в руках большевиков, но вы его можете захватить, и тогда я вам его дарю. Другой щедро делится складами на Китайской железной дороге. Отвоюете — ваше. И только вдова Чагина в исполнении обольстительной Лизы Боярской дает молодому генералу ценный алмаз — но и за этим щедрым жестом стоит дьявольский расчет.
Коммерсанты одним миром мазаны с самозванцем–бандитом, который их грабит под сурдинку, ну а харизматик–генерал находит родственную душу разве что в следователе–большевике, убедительный образ которого создал Илья Носков.
Среди купцов не находится своего Минина, а без Минина не бывает и Пожарского. Поэтому Гражданская война закончилась так, как она закончилась. И если разгорится новая, по этой же причине, — она закончится так же.
