Риторика церкви в фокусе общественного мнения

  Поэтому  Всеволод Чаплин смело высказывается о православном дресс-коде для женщин, размалеванных как клоуны, и посетившем его божественном откровении о греховности Pussy Riot. Владимир Вигилянский - о музеях как укрывателях краденого. Дмитрий Смирнов - о тухлых яйцах, которыми верующим следует забрасывать не нравящиеся им спектакли. Лидирует в рейтинге, разумеется, патриарх Кирилл с разнообразными радикальными суждениями то о славянских варварах, то о мигрантской преступности. Совсем недавно, 2 июля, мы узнали от патриарха, что при Иване Грозном Россия стала централизованным государством, признанным в Европе, а время Лжедмитрия пришло после свержения Василия Шуйского, каковые сведения несколько противоречат даже школьному курсу истории. А 8 июля Кирилл молился о жертвах наводнения на Кубани так, что вызвал упреки в неэтичности по отношению к погибшим, среди которых было много стариков-пенсионеров: "Человеческим разумом невозможно понять смысла этой трагедии, но мы верим, что Бог каждого из нас ведет своим путем и цель жизни - не спокойное пенсионное время в избытке и в благополучии, а Царствие Небесное".

  Православие в России обычно ассоциируется с азбукой Кирилла и Мефодия и гомилетикой - искусством проповеди, без влияния которого не было бы ни знаменитого судебного красноречия XIX века, ни политических речей советской эпохи. Филологи любят понятие "русский риторический идеал", несущий конечно же мир и гармонию, в отличие от агональной западной модели, требующей от оратора агрессии и победы. Правда, все чудесные свойства православно-христианской культуры общения - смирение, миролюбие, правдивость, благожелательность, отказ от крика и сплетни - описаны на материале древнерусских литературных памятников, далеких от духа постиндустриального общества. Зато на любом православном интернет-форуме обнаруживается все богатство современной русской вербальной культуры, и крик капс локом - это еще цветочки. В публичном поле все чаще проявляется воинственность РПЦ, и священнослужители делаются все больше похожи на политиков. Публичные православные эксперты по гуманитарным вопросам - образованию, культуре, медицине, политике - множатся в геометрической прогрессии. Они выступают в телеэфирах и дают интервью, состоят в советах при законодательных органах и комментируют законотворческие инициативы. Священнослужители с готовностью принимают правила игры светских медиа, насаждающих стереотипы и нетерпимость. Так рождается образ медийной церкви, высказывающейся резко, агрессивно, стоящей на своем и отступать не планирующей: война так война.

  Последние боевые действия: участие православных экспертов в подготовке закона об охране здоровья, ограничивающего список социальных показаний к абортам. Настойчивое внедрение в школьную программу основ православной культуры и негативная реакция на сексуальное просвещение в школах. Поддержка петербургского закона о пропаганде гомосексуализма и педофилии. Резкая оценка выступления Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Из самого перечня понятно, что РПЦ претендует на решение масштабных общественных проблем, а свои частные проблемы преподносит как масштабные общественные. Полемика во всех случаях была напряженной и далекой от риторического идеала: манипулятивными аргументами отличились все участники общественной дискуссии, включая и представителей РПЦ.

  Протоиерей Всеволод Чаплин не так давно в интервью сайту "Православие и мир" говорил о рождающемся на наших глазах новом языке церкви, которая "может честно и внятно говорить на любые темы - от тарифов ЖКХ до глобальных политических процессов". Новый язык, по мнению Чаплина, более ясный, более честный, более живой. Пожалуй, можно согласиться с этим тезисом, если расценивать неприкрыто агрессивные высказывания как честные и открытые. Для того чтобы "изменить мир любовью", РПЦ избирает язык вражды и конфликта. И преуспевает на этом поприще эффективнее многих политиков.

  Духовное образование всегда уделяло большое внимание речевой технике и риторике как профессиональным инструментам. Результаты более чем убедительны. Не всякий современный политик сможет произнести речь на большую аудиторию без микрофона - а священнослужитель сможет, у него поставленный голос, которым он прекрасно владеет. Он своевременно исправил дефекты артикуляции, лицом не суетится, а сохраняет благочинное выражение. Политик запутается в придаточном предложении - священника учили композиции и метафоре, в его памяти хранятся образцы хорошей духовной речи. У политика таких образцов нет, а диссертацию он защитил по региональному ЖКХ, что мало кого облагораживает. У священнослужителя же может обнаружиться европейская ученая степень, и рассуждает он чаще не о росте тарифов, а о высоких материях и жизни духовной. Кого приятнее слушать? Естественно, хорошего священника, владеющего словом - оружием, очень эффективным в эпоху всеобщего онемения. Только направлено это оружие куда-то не туда. Агрессивная, подменяющая понятия, вводящая в заблуждение проповедь столь же репрессивна, как любая политическая агитка, и точно так же преследует цель монополизации власти.

  Слова "мораль", "нравственность" и им подобные в современном обществе эстетически скомпрометированы, их как-то неловко всерьез произносить в эпоху мышления в стиле "как бы". Но на церковь это не распространяется, ведь она традиционно взывает к моральному чувству, да и к душе верующему положено относиться всерьез, без всякого постмодернизма. Постепенно все прочие контексты для слов "духовность" и "менталитет" вытесняются на периферию контекстами церковными. И круглый стол "Духовность. Нравственность. Закон" в Университете МВД не просто делается возможен, а происходит при участии патриарха Кирилла. Так в массовом сознании образуется жирный знак равенства между церковным и духовным, между соответствующим православной ценностной парадигме и нравственным. Простая и удобная классификация: власть отвечает за кровавый режим, бизнес - за нарушения Трудового кодекса и обдирание простых граждан, а РПЦ - за духовную сферу в традиционалистском ключе, спасение и утешение. Безнравственная современная культура и философская мысль из классификации по умолчанию исключены.