Памятник украинской проститутке

<b>Грустно и печально осознавать</b>, что все-таки мы живем на задворках цивилизации. И гей-парады у нас запрещены к проведению, и духоподъемный журнал Hustler давно закрыли, а недавно снова унизили неимоверно: в Амстердаме торжественно открыт памятник проститутке. Согласитесь, богатая идея. Ибо проституция обыкновенная, в отличие от проституции политической – работа довольно тяжелая, малоприятная и совсем не такая уж и сильно прибыльная.

<b>А мы? Что мы можем противопоставить </b>просвещенной гуманистической Европе? Отвратительного художественного качества памятник собачке в переходе на Менделеевской, об открытии которого телеканалы, соревнуясь друг с другом, сообщали аж несколько дней. Погибшую собачку, конечно же, жаль, спору нет, но вот мне лично намного больше жаль те тысячи молодых девчонок, что стоят вдоль шоссе и в московских подворотнях и занимаются тем, чем, в большинстве своем, заниматься им совсем не так уж хочется. Просто нет у них другого способа заработать на жизнь. За много лет не то чтобы активного, но все же имевшего место моего обращения к отечественному институту проституции мне встретилась всего лишь одна настоящая профессионалка, которая, не моргнув глазом, не однажды обслужила наш небольшой журналистский коллектив, отказалась от шампанского ("на работе не пью") и поделилась рассказом (а была она родом из Чебоксар), как спала с руководителем своего края. Все остальные охотно выпивали и рассказывали про тяжелую и нищую свою жизнь. В Минске, к примеру, я провел ночь со жрицей любви, у которой я был первый мужчина за полгода, прошедших после рождения второго ребенка. До этого она "работала" (они всегда так и говорят – "работала" – "девочки, девочки, работа есть...") на Кипре и в Ливане.

– Как же тебя в Ливан-то занесло? – как-то ошалело спросил я, вспомнив нескончаемые репортажи о том, как неспокойно в Бейруте.

– Да вот так, попала.

– И как там, в Ливане? – вопрос был довольно глупый.

– Ужас дикий. Еле выбралась. Мужик русский попался, помог уехать.

<b>Потом она рассказала</b>, что мужика у нее нет, что найти клиента при батькиной социально ориентированной политике крайне непросто, что детям ее жрать нечего и так далее. Моего товарища в это время в соседнем номере обслуживала ее подруга, мать уже троих детей, которым, видимо, тоже жрать было не сильно много, поскольку товарищ угостил ее привезенной из Москвы ранней черешней, и она унесла ее с собой. И была дико рада – и заработку, и черешне. И рассказы эти стары как мир – ребеночек маленький растет, мужик бросил, работы нет. Что делать прикажете?

<b>И так по всему пространству </b>СНГ. И пока Ющенко с Тимошенко вступают в НАТО и распускают Державну Раду, стоят вдоль русских дорог тысячи украинских девчонок – по большей части милых и добрых – за весьма умеренную плату. И во всех городах нашей необъятной родины вы можете купить газетку с до боли знакомыми объявлениями: "Досуг. Выезд. Недорого". Приезжие девчонки работают в крупных городах, в небольших – свои.

– Откуда ты это знаешь? – спросил я как-то раз у юной жрицы уж не помню по какому поводу. Дело было в уездном городе N.

– Откуда-откуда, – обиделась она. – Я, между прочим, учительница начальных классов!

– Ага, учительница, не врет она, – подтвердила ее подруга и ехидно поддела товарку. – Я вот приду к те в школу и скажу детишкам, что их учительница – проститутка! Вот шуму-то будет! Учительница – проститутка!

<b>Девчонки попались заводные </b>и веселые, рассказали, что хозяйка их борделя держит еще и обувной магазин, что их не обижают, но работа так себе, такие козлы попадаются... Подружка учительницы оставила мне свой адрес:

– Телефона у меня нет, об стенку разбила. Заходи, как приедешь.

– Ты ж, поди, с родителями живешь?

– Ну и что?! – с вызовом ответила она. – Мне уже девятнадцать лет!

<b>Разные, конечно, бывают </b>случаи в жизни, бывают шалавы и по призванию, но скажите, почему учительнице начальных классов в школе для детей с ограниченным развитием надо подрабатывать проституцией и хорошо ли это? Конечно, это было еще до национальных проектов, но не сильно улучшилась жизнь в российской глубинке, ой, не сильно. И почему голландские власти устанавливают на полном серьезе памятник проститутке – в стране, где жрицы любви служат исключительно по, что называется, по зову сердца. Потому что есть другая работа, есть биржа труда, куча социальных программ и ребенок ее не умрет с голоду и не останется без образования. А мы устанавливаем памятники собачкам, букве Е, компьютерной клавиатуре, первому вкладчику Сбербанка и порокам взрослых, от которых страдают дети. Последний даже заботливо окружен крепкой металлической оградой, дабы яростно протестовавшие против его установки москвичи не разнесли шедевр на куски.

<b>Неужели наши девчонки </b>не достойны монумента? Не какие-то там вкладчики и пороки, а настоящие, живые люди с трудной судьбой? Неужели мы, мужики, не можем скинуться на памятник безвестной житомирской минетчице и установить его где-нибудь возле трассы Е-95? Разве это будет не благородный поступок? Сознайтесь, что каждый хоть раз да пользовался их услугами, если даже с чебоксарским правителем мы теперь молочные братья. И что только тогда, когда будет для всех чистая и хорошая работа, когда социальные программы дойдут до простого человека, когда станет сытно и весело – только тогда вы можете начать гундеть, что проституция – это плохо, это порочно, что надо закрыть бордели и все такое прочее правильное и гуманистическое в духе Кампанеллы. И если косные губернаторы и градоначальники, у которых одна только одна прибыль в уме, не дадут нам соизволения на памятник, то переизберем их. А для начала надо создать инициативную группу и объявить конкурс среди хороших скульпторов не из московских придворных. Потому что дело-то всенародное.