Дэвид Рифф: "Методы ведения войн между государствами становятся все более варварскими".

<BR><BR>Женевские соглашения 1949 года и дополнительные соглашения 1977 года имеют неоценимое значение для человечества.<BR><BR>Миллионы человеческих жизней были спасены благодаря тому, что эти нормы сделали возможной работу Международного комитета Красного Креста. Вместе они образуют то, что обманчиво называют международным гуманитарным законом, но который на самом деле регулирует войны, стараясь ограничить их последствия независимо от того, кто прав и кто виноват, а также методы их ведения, даже если война имеет справедливые основания.<BR>Например, многие государства сегодня признают запрет на преднамеренное нанесение ударов по гражданскому населению и действуют соответствующим образом, фактически ограничивая тем самым свою военную тактику. Рассмотрим трансформацию поведения американских военных со времен вьетнамской войны, когда часто говорили об уничтожении целых деревень "ради их спасения", и до военных операций в Косово и в Афганистане, где возможные цели бомбовых ударов обсуждались с военными юристами и даже с официальными представителями Международного комитета Красного Креста.<BR>Этот прогресс, приобретший дальнейшее институциональное утверждение в лице Международного уголовного суда, учрежденного в июле прошлого года, заставил многих поверить, что торжество международного права больше не относится к разряду утопических надежд, а является вполне реальной перспективой. Такая точка зрения сохраняет свою привлекательность, однако именно в этой ее моральной привлекательности и кроется серьезная этическая и психологическая опасность.<BR>Вспомним наблюдение Уолтера Бенджамина, заметившего, что каждое проявление цивилизованности является одновременно проявлением варварства. Флоренс Найтингейл понимала это, когда отказалась присоединиться к основателю Международного комитета Красного Креста Анри Дюнану в 1860-х годах. Она аргументировала свой отказ тем, что установить пределы для войны (к чему стремится Международный комитет Красного Креста) означает сделать войны более морально приемлемыми для тех, кто их ведет, и тех, кто в них участвует.<BR>Утверждения же Якоба Келленбергера, нынешнего президента Международного комитета Красного Креста, что именно "принцип гуманизма" лежит в основе всего международного гуманитарного права, относятся к области правового идолопоклонства.<BR>Но международный гуманитарный закон стоит не только перед лицом этической проблемы преодоления своего самодовлеющего нравственного авторитета.<BR>Как таковые они менее связаны правилами, чем войны между государствами.<BR>Причины этого просты и жестоки. В гражданской войне каждая сторона имеет склонность отрицать законность существования, если не человеческую природу, другой стороны. Целью таких войн часто является не победа на поле боя, а этнические чистки, полное подавление противоборствующей стороны и даже геноцид. Если, как это было в Боснии, целью является замещение мусульманского населения данной области сербским, тогда война, по определению, становится неотличимой от военного преступления.<BR>Если бы в этом случае сербы воевали по правилам, установленным международным гуманитарным законом, т.е. предоставляли бы гражданским лицам определенную меру защиты, военные действия потеряли бы всякий смысл. Для боснийских сербов в 1992 году, руандских хуту в 1994 или для повстанцев Объединенного революционного фронта Сьерра-Леоне настоящими врагами были не участники боевых действий со стороны противника, а гражданское население, принадлежащее к враждебной этнической или культурной группе.<BR>В таких обстоятельствах закон бесполезен. Комиссия по военным преступлениям может инициировать международное вмешательство а-ля Косово или Восточный Тимор. Но сама мысль, что такие вмешательства могут стать обычным явлением и что великие державы будут направлять свои войска, чтобы убивать и умирать в бесконечных войнах из альтруистических побуждений, является утопической в худшем смысле этого слова -- она совершенно неосуществима.<BR>Да, правительство Руанды подписало Конвенцию о геноциде. Однако подписать документ не обязательно означает иметь искренние намерения. Несомненно, некоторые нормы в конечном счете получают поддержку со стороны тех, для кого они были созданы. Проблема заключается в том, что ни один закон природы не может гарантировать такой исход.<BR>Тем временем методы ведения войн между государствами становятся все более варварскими. В большинстве конфликтов нарушаются права заключенных, повсеместно применяются пытки и игнорируется неприкосновенность культурных и религиозных взглядов. Когда Келленбергер приветствует развитие гражданского общества, призванного, по общему мнению, "взрастить большее уважение к правам человека и гуманитарному закону", он выдает желаемое за действительное.<BR>В действительности не только военные командиры из Кот-д'Ивуара, Чечни и Асеха наносят удары по международному гуманитарному закону. Все больше и больше таких ударов приходится на долю государств, которые, проводя военные операции с применением обычных видов вооружения, проявляют больше уважения к законам войны.<BR>Пожалуй, ослабление международного гуманитарного закона сегодня в такой же мере является результатом решений, принимаемых в Вашингтоне, как и жестокостей военных командиров в джунглях Западной Африки.<BR><B>Дэвид Рифф</B><BR>Авторское право: Project Syndicate, март 2003.<BR><B>Перевод с английского: Евгения Унанянц</B><BR><BR>Действительно, фетишизация любого документа носит религиозный оттенок, который должен вызвать скептицизм у любого мыслящего человека. Закон должен быть так же открыт для критического изучения, как и любые другие взгляды и убеждения.<BR><BR>Войны начали мутировать в последние годы 20-го столетия. Несмотря на ужасы недавнего конфликта между Эфиопией и Эритреей и вероятность гуманитарной катастрофы вследствие англо-американского удара по Ираку, большинство войн сегодня являются гражданскими войнами.<BR><BR>Закон предполагает моральное согласие между государствами и военными командирами, которое сегодня существует только на словах.<BR><BR>США, в частности, сегодня убеждены, что большую часть их противников составляют не солдаты в обычном смысле этого слова, а "члены незаконных военных формирований" -- люди, на которых не распространяются женевские соглашения.<BR>