В Москве в 27-й раз вручали главную театральную премию страны "Золотая маска". Лучшим хореографом минувшего сезона назван Максим Петров из Петербурга за балет "Русские тупики II" в Мариинском театре. Свежий лауреат рассказал "ДП" о современности.
Что вы ощутили, когда увидели свою фамилию в шорт–листе премии — рядом с Алексеем Ратманским?
— Шок. Мы ставили "Русские тупики" для "Мастерской молодых хореографов" — проба пера, одноразовый балет. Мне вообще стала близка идея одноразовых балетов: быстро поставили, показали несколько раз, выбросили и пошли дальше, не целясь в вечность. Поэтому второй шок случился в день вручения. Единственное, что я смог сказать на сцене: ох, вау!
Что такое "Золотая маска" сейчас — важная премия или закрытая тусовка?
— Это внимание профессионального сообщества. Цель фестиваля и премии — открывать спектакли нестоличных театров, привозить их в Москву и Петербург, бередить жизнь внутри страны. Благодаря фестивалю становится видно, что в стране идёт очень бурный театральный процесс. Это момент всеобщего внимания, момент истины. Поэтому "Золотая маска" делает важное и прекрасное дело.
Для вас лично "Золотая маска" открыла новые двери?
— Прошло очень мало времени, чтобы это оценить.
Премия может повлиять на жизнь награждённого спектакля?
— Уже повлияла: премьера состоялась год назад, 17 марта, на следующий день все театры закрылись. Благодаря премии балет был показан ещё два раза. Дальнейшее зависит от руководства театра. Моя власть над собственными постановками заканчивается за секунду до премьеры.
Вы не любите рассказывать сюжеты своих спектаклей. И всё–таки чем "Русские тупики II" могут быть интересны тем, кто никогда не был на балете?
— Моя задача — ставить спектакли, а не объяснять их. Если можешь объяснить балет словами, его не стоило ставить. В "Русских тупиках" самое важное — взаимоотношения танца и музыки. Дальше есть ворох моих ассоциаций и воспоминаний, которые ничего не прибавят к пониманию, только собьют с толку. В балете заняты две пары, одна посреди пустой сцены, другая — на скамейке в глубине.
В детстве я каждый день выходил из подъезда и видел людей, у которых на лавочке проходила целая жизнь, — но это не значит, что "Русские тупики" исследуют жизнь в спальных районах российских городов. Кто–то говорит, что две пары — одни и те же герои в двух временах, кто–то видит на скамейке персонажей с чужой планеты. Ни одну версию не могу опровергнуть или подтвердить. Думаю, самое важное в театре — что–то сказать о современности, но не показать конкретное время и не начать рассказывать историю, анекдот.
Вы не противоречите самому себе?
— Мне кажется, в этом противоречии смысл театра. Иначе он не нужен — можно смотреть в окно и читать новости, там очень много историй, чаще всего грустных.
Сейчас практически все театры мира закрыты, а в России вручаем театральные премии. Как вы к этому относитесь?
— Это тоже очень грустная история. Обидно за всех коллег, работающих в Европе и особенно в Америке, где нет государственных театров и половина трупп оказалась на грани роспуска.
Артисты выпали из профессии на 2 года — это десятая часть карьеры! Хорошо, что в России удалось наладить работу. Сто лет назад в Европе бушевала испанка, тоже с чудовищными последствиями, после неё всё быстро наладилось, и театры не начали строить с огромной дистанцией между креслами.
Мы можем ставить новые спектакли, смотреть их и награждать — может быть, это шанс что–то противопоставить окружающему ужасу, уравновесить его. Послать в космос противоположный сигнал.
Что вы будете ставить в Петербурге в ближайшее время?
— Сочинения Игоря Стравинского, премьера 11 июля в Мариинском: "Байка про лису", которую здесь не ставили почти 100 лет, "Поцелуй феи", а между ними "Мавра". Это опера, так что впереди снова неизвестная земля.
О чём будет ваш первый оперный спектакль?
— Знаете, там очень современный сюжет: кухарку застают за бритьём.
