Искать себе нишу на давно сформировавшемся рынке, где все сильнее неофита, — так себе старт.
Однако пример купца Тимофея Николаевича Крюкова показывает, что даже в таких сложных условиях добиться успеха вполне реально. И мало того что преуспеть на купеческом поприще, а ещё и подняться из крепостных крестьян в почётные граждане имперской столицы. С именем этого петербургского бизнесмена второй половины XIX века связана целая россыпь адресов его лавок, магазинов, складов. Но мы остановимся на доме 41 по Вознесенскому проспекту — единственном обозначенном в справочниках как его "собственный дом".
Крепостной крестьянин из Коломенского уезда Московской губернии Тимофей Крюков отправился в 1866 году, как это тогда называлось, в отхожий промысел не один, а на пару с братом Никитой. Особого капитала у них за душой не было, но и не пусто в кармане, — как говорится, на обзаведение хватало. А в планах — заняться торговлей съестными припасами, благо постоянно растущий город продовольствия потреблял всё больше буквально с каждым днём, и перспективы братья Крюковы рисовали себе самые радужные. Другое дело, что торговлю продуктами питания и заодно содержание питейных заведений контролировало ярославское землячество, и на чужаков–новичков ярославцы смотрели, мягко говоря, без симпатии и энтузиазма. А значит, на самые козырные места — в центр города — лучше и безопаснее было попросту не соваться. И братья обосновались на самой окраине — на Екатерининском проспекте, в доме Миллера. На втором этаже сняли небольшую квартиру, а на первом устроили молочную лавку.
Бизнес на двоих
Торговля молоком была в ту пору, пожалуй, единственной нишей, неподконтрольной ярославским купцам. Оно и понятно — кто же будет связываться со скоропортящимся продуктом, качество которого контролировать сложно?! Так что крестьянские хозяйства, располагавшиеся в двух шагах от города, товаром своим торговали вразнос, набирая клиентуру совершенно случайным образом. Братья Крюковы решили это положение в корне переменить и стали скупать молоко, что называется, на корню, торгуя им централизованно, в лавке, оборудованной ледником, так что товар не портился даже в жаркие летние дни. А помимо того взялись делать масло, сметану, сыры. Петербургские обыватели подход оценили, и прибыль потекла рекой. В 1869–м Тимофей Крюков, оставив первую лавку на брата, открыл на Садовой, 59, ещё одну, а меньше чем через год — третью, на Васильевском, на 7–й линии, 52. Тут уже торговали не только молочным, но и прочим съестным, но ярославцы ничего поделать не могли, потому что коломенский выходец превратился в серьёзного конкурента с волчьими повадками.
Вести дела вдвоём с братом было удобно: один отвечал, как сейчас сказали бы, за развитие, другой — прикрывал тылы, присматривая за уже имеющимися торговыми точками. Но в июне 1870–го в Петербург традиционно для тех времён пришла эпидемия холеры. И после этой даты имя Никиты Крюкова больше нигде не встречается. Похоже, он стал очередной жертвой морового поветрия.
Трактирная империя
Оставшись в одиночестве, Тимофей Николаевич рук не опустил. Напротив, даже стал активнее. Можно предположить, что внезапное осознание собственной бренности и скоротечности бытия подхлестнуло его. В 1871–м он вступил в Первую купеческую гильдию и взялся за новое для себя дело — торговлю водкой. Сперва открыл водочную лавку на 7–й линии, рядом с уже имеющейся продуктовой, потом — водочный завод на Садовой, два трактира в доме 15 по Сергиевской улице (ныне — Чайковского) и на Екатерингофском проспекте, 105, а за ними и третий — на 16–й линии, 3. Примерно в это же время он женился, и вот тут ему закономерным образом пришла в голову мысль о собственном доме. Настала пора остепениться. В 1880–м он приобрёл дом на Вознесенском проспекте — тот самый, под номером 41, — и не только перебрался туда жить, но и водочное производство забрал с собой, устроив его во флигеле во дворе. А ещё в одном флигеле учредил общественные бани. От интерьеров того времени не осталось, к сожалению, ничего, но по планировке можно судить, что хозяйская квартира была просторной и занимала весь третий этаж.
Впрочем, иначе и быть не могло, ведь семья получилась немаленькой: супруга Параскева Афанасьевна подарила купцу пятерых сыновей и четырёх дочерей, да ещё он взял на воспитание малолетнего сына своего скоропостижно умершего приятеля — купца Киселёва.
Ренсковые погреба
Бизнес между тем рос как на дрожжах, равно как и купеческий авторитет, так что вскоре Тимофей Крюков открыл, как это тогда называлось, ренсковый погреб, то есть винный магазин, в самом центре города, на Невском. А в собственном доме на Вознесенском устроил ещё один. И заодно, чтобы можно было не только навынос спиртного купить, а ещё и на месте выпить, — портерную. Ему же принадлежали ренсковые погреба на Караванной, в Прачечном переулке, на Малой Итальянской, Казанской, на Загородном — целая виноторговая империя. Впрочем, не забывал он и первоначальный свой бизнес и в 1895–м открыл сливочную лавку на Казанской улице, 42. Ну а чтобы не держать все яйца в одной корзине, Тимофей Николаевич выстроил в 1899–м доходный дом на Обводном проспекте, 82, а в нём, разумеется, устроил на первом этаже трактир. При этом к жизни он относился типично по–купечески — считал, что, раз ему повезло, нужно отдать долги обществу. Так что благотворительность занимала у него почти столько же времени и сил, как и деловая активность.
На старости лет Тимофей Крюков сделался необычайно религиозен, распродал все свои кабаки, кроме одного — на Обводном, и практически отошёл от дел. Умер он как–то совершенно незаметно и тихо в своём доме на Вознесенском в окружении многочисленного семейства и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Могила его по сей день выглядит ухоженной, а возле надгробного памятника высажены цветы. Похоже, потомки "молочного дилера" и владельца трактирной империи живут в Петербурге и ныне, сохраняя память о предке.
