Эстетическая рефлексия завершилась в досудебном порядке
Весной многие говорили о том, что пауза, заморозившая жизнь на несколько месяцев, открыла нам существование времени. Не житейской текучки, комкающей часы, дни и недели; не бизнес–календаря, в котором когда семь пятниц на неделе — счастье, поскольку их куда больше; не бесконечного галопа по тусовкам — а времени как переживания длительности и непрерывности и, более того, даже осмысленного хода жизни. Многие говорили о том, что прежде время оставалось неразличимым или его вовсе не было — одна лишь суета да свистопляска.
И тут вдруг оказалось, что только оно и есть. Кто–то обнаружил, что быть предоставленным самому себе непривычно и, по крайней мере, занятно. Кто–то терялся в безвременье и изнывал от бездеятельности, будучи вырван из повседневного водоворота дел. Иные вчитывались в Горация, Гёте и Пушкина, постигая мудрость об остановленном мгновении и в созерцании ожидая очищения искусства от всего наносного. Даже казалось, что фуршетно–вернисажные стояния под фотосессии для "фейсбука" и "инстаграма" хотя бы на время были приостановлены и арт о чём–нибудь да задумается. Безнадёжные оптимисты пророчили наступление эпохи художественной рефлексии, когда всё было бы глубоко содержательно и высокохудожественно, — и никакой трескотни.
Недолго музыка играла
Не прошло и пары месяцев, как всё завертелось в прежней круговерти. Замороженные и отсроченные проекты открыли, новые меры предосторожности ввели и благополучно ими пренебрегают, в Москве с успехом прошла большая арт–ярмарка Cosmoscow… С началом осени взялись за новые выставки — и тут началась небывалая спешка. Галереи ринулись делать новые проекты, в музеях проходят вернисаж за вернисажем, арт–центры не дают перевести дух, каждый день бомбардируя электронную почту рассылками. Подгоняло и подгоняет, конечно, опасение, что впереди нас ожидает новая фаза самоизоляции и нужно успеть сделать максимум возможного, пока вдруг все арт–площадки опять не позакрывали.
Однако удивляет, надо признаться, то, как быстро и с какой непринуждённостью все недавние разговоры о новой существенности в искусстве обернулись обычным тусовочным ажиотажем. И нельзя сказать, что в желании успеть реализовать максимум возможного стоило бы искать нечто предосудительное. Напротив, счастье и удача, что в современном искусстве тон задают те, кого раззадоривают паузы и простои. Сейчас витальность лишней быть не может. Пусть в современном искусстве теперь случится то, что случится. В любом случае это будет не менее значимо, чем очередные несколько месяцев бездействия.
Мы пережили невероятную паузу, остановку, с началом которой никто не мог понять, что же последует в дальнейшем. Время растянулось, замедлилось, открылись вещи, о которых прежде думать было недосуг. Затем все ринулись то ли навёрстывать упущенное, то ли наесться до отвала прежде, чем посадят на длительную диету. Всё это очень по–русски, с той непринуждённостью и безалаберностью, которые в чём–то достойны восхищения. Ведь карантинная жизнь напугала даже иных бесстрашных, кого не напугать ни рукопашной схваткой, ни глобальными угрозами человечеству, а тут все как ни в чём не бывало монтируют новые выставки и потягивают шампанское на вернисажах. Управы на такой народ нет, да и откуда ей взяться, раз на всё один ответ — галоп да яблочко.
Изумление вызвало то, что после тревожной весны, настроившей многих на серьёзный, нетусовочный лад, едва лишь жизнь стала возвращаться в прежнее русло, разгорелся совершенно неуместный скандал. Летом ожидать можно было разного, но только не шумихи, поднятой участниками проекта "Немосква". Месяц назад мне уже доводилось хвалить одноимённую выставку в Манеже, которая пользуется популярностью у публики и получила заслуженно хорошие отзывы арт–экспертов. Не успела она открыться, как кураторы, сотрудничавшие с её устроителями на этапе подготовки (а готовилась она не один год), публично заявили о том, что их участием пренебрегли. Как будто бы посулили включить их проекты в экспозицию, но в итоге обошли стороной и даже скрывались, не отвечая на имейлы и звонки. Инициаторы "Немосквы" пустились в объяснения, из которых следовало, что из–за организационной суеты они, к сожалению, не могли быть всегда на связи, но никаких обязательств и обещаний, нарушение которых им вменяют в вину, не существовало.
Некоторое время художественная общественность следила за перепалкой, конец которой был положен официальным письмом, где приводились выдержки из переписки, которые должны были демонстрировать правоту организаторов проекта и желание завершить дискуссию в досудебном порядке. Вот эта формулировка "в досудебном порядке" и есть нелепая правда о российском современном искусстве. Ладно бы эта история случилась в другое время, ладно бы действительно кем–то была сделана ошибка, но о какой новой эстетической рефлексии, новой существенности или других фантазмах периода карантина может идти речь, если арт вырождается в сутяжничество? Все весенние разговоры были блажью, вернулась обычная институциональная рутина. Природа взяла своё.
