Не каждому городу везет с пищевой идентичностью
Даже те, кто утратил когда–то выпавший счастливый дар, пытаются не просто вернуть, но делать вид постоянства традиции. Классические примеры с пряником и маслом — тому подтверждение. Да, хорошо тем, кому Бог послал виноградники: там идентификация — лучшая козырная карта, ее берегут и лелеют.
У нас сложнее. Когда–то это была корюшка. Ее огуречный аромат пропитывал весь город, нажаренная на масле, она заставляла без устали все проветривать. Население не выросло, домов стало больше, а вот корюшки — сильно меньше, она ушла в другой ценовой сегмент и не торопится спускаться. Даже в пустынном карантинном городе этой весной ее запах растворялся максимум в пределах дома–двух.
Зато теперь говорят, что наша главная идентичность — бары. И почти никто не скажет в их защиту, что рюмочная — русская национальная традиция. Недаром по всей бескрайней стране в них висели две картины: уютно–домашние "Мишки в сосновом лесу" и назидательно–угрожающий "Девятый вал". Выпить на ходу рюмку в мороз или дождь можно было и на станции Зима, и на улице Пестеля. Ан нет, оказывается, это петербургский тренд.
Ладно, поверим. Зато от старых пищевых примет города скоро ничего не останется. И оказалось, что ими никто не дорожит. Первыми пали конфеты Надежды Константиновны и "Красный пекарь". Формально они еще живы, но после многих перепродаж их производство уехало за кудыкины горы. А по пути конфеты потеряли свой вкус, состав и стали банальным ширпотребом. Другие бы стремились сохранить свой главный шоколадный бренд, а нам не нужно.
Тот же "Пекарь" в начале 2000–х стремительно набирал обороты — и тянуло пробовать новое, не говоря уже о знаменитой "Мечте", еще удерживавшей чувственную планку. А теперь все в прошлом. Их место зачищено, офисы и жилье, прибыль так велика — что уж тут об идентичности думать. Характерно, что лучшие конфеты стали у маленькой "Камеи", подругу Ильича иногда из ностальгии вдруг попробуешь, а потом жалеешь. Зато придуманы всякие дореволюционные марки. Это удобно: сравнивать–то не с чем, а потому ловятся на пустые фантики.
Не буду и вспоминать про "Диетторг". Последним в этом ряду стал "Петрохолод". Казалось бы, уж чем–чем стоило дорожить, так нашим мороженым, всегда верили, что наше — лучшее. Одни были фанатами сахарных трубочек, другие — обреченных на вымирание эскимо. А теперь производство ушло и переедет далеко–далеко. На месте нашего мороженого будет опять же жилье.
Вообще из ленинградской еды выжили только пышки. За это отдельное спасибо Валентине Ивановне. Они, наверно, выстоят и дальше. Будет дешевый тотем Петербурга — пышки, и премиальный — корюшка.
Понятно, что придумывать петербургские традиции значительно удобнее, чем сохранять ленинградские. С петербургскими проще — их и след простыл, потому чем претенциознее, тем лучше, главное — напыжиться потуже. А с ленинградскими еще могут сравнить. А это дело опасное.
А дальше мы говорим, что у города нет новых символов. Но для туризма нам новых и не нужно — старых предостаточно. А для нового облика надобны новые бренды. Появились ли они за последние 30 лет? Ответ один и простой: высшая воля помогла.
"Газпром", "Газпром", кругом "Газпром". Вот вам и идентичность. Ну, еще газует Дзюба. Вот вам и петербургский символ. Сравните с ленинградскими. Для наших прустовских бисквитов места нет, одни пышки остались.
