Ключевая ставка ЦБ, которая в пятницу опять снизилась до нового исторического минимума 4,25%, — один из самых мифологизированных инструментов кредитно–денежной политики. Вышло как–то так, что в массовом сознании ее "низкий уровень" представляется волшебным ключом, открывающим дверь в страну чудес, где растут деревья с пятитысячными банкнотами вместо листьев. Собирай их, дорогой Буратино, и вкладывай эти деньги в бизнес — хоть в мастерскую папы Карло, хоть в кукольный театр Карабаса–Барабаса — и будет тебе счастье. Правда, кукольный театр пока закрыт по случаю карантина, зато "реальное производство" в подвале у папы Карло никто не запрещал. Конечно, к волшебным деревьям с деньгами Буратино напрямую не подпустят, но вот банки должны теперь более лояльно отнестись к просьбам Буратино выдать ему кредит. Разве не так?
Не совсем. Центральный банк, снижая ключевую ставку, всего лишь заявляет рынку, что он, скажем так, не возражает против выдачи недорогих кредитов. Но не более того. Банки совершенно не обязаны выдавать займы тому, кого не считают хорошим заемщиком. Наш условный Буратино–предприниматель может сколько угодно биться головой в двери кредитной организации, размахивая релизом, где обозначена пониженная ставка ЦБ, — деньги ему дадут, исходя из рисков невозврата кредита, а не процента ключевой ставки.
Год назад экономист Андрей Блохин из РАН в статье "Влияние институциональных различий на экономический рост" обратил внимание, что в России сложились относительно замкнутые контуры оборота "дешевых", "средних" по стоимости и "дорогих" денег.
Как это работает: первый, или высший, контур экономики формируют несколько десятков крупнейших корпораций, имеющих доступ к сравнительно дешевому зарубежному финансированию, а главное — к государственным финансовым ресурсам. Благодаря этому обстоятельству они фактически не ограничены в дешевом (от 0 до 5%) финансировании своих проектов. Для этих компаний снижение ставки ЦБ, как иронизировал замечательный экономист Сергей Журавлев, это то же самое, что "продажа билетов в переполненный автобус". Можно, конечно, и дальше облегчать доступ таких монстров рынка к средствам, но скоро это будет уже означать специальные доплаты за то, что государственные олигархи станут соглашаться эти деньги брать. Кстати, экономическая теория говорит, что внутри высшего контура избыточное предложение денег на финансирование текущих нужд приведет к снижению предельной эффективности таких расходов.
В контуре второго уровня действует несколько сотен компаний — отраслевых и секторальных лидеров. Среди них особое место занимают торговые сети и строители. Они тесно связаны с местными администрациями, поскольку создают много рабочих мест (увеличивают НДФЛ) и нуждаются в земельных участках. К экспортным рынкам у них доступа нет, но это компенсируется доступом к региональным бюджетам, а также возможностями займов и выпуска акций. В целом деньги для таких компаний стоят на уровне 7–9% годовых, что, конечно, не мало, но и не много.
Естественно, все крупнейшие банки ориентированы на обслуживание бизнеса первого и второго уровня, где риски кредитования представляются им минимальными. Снижение ставки ЦБ для них не принципиально — дешевое финансирование они имеют и так. И чем больше денег скапливается "наверху", тем меньше мотивация отправлять эти деньги куда–то "вниз" — заработать можно и так.
А вот в третий сектор попадает весь оставшийся бизнес. Соответственно, "за деньги" этому бизнесу приходится платить дороже всех — с точки зрения существующих моделей оценки рисков он не может конкурировать с первым и вторым секторами. Поэтому средства для него будут стоить дорого, вне зависимости от ключевой ставки.
Дмитрий Прокофьев. экономист
