Указ, подписанный императором Николаем I 18 марта 1848 года, редко включают в список самых значимых документов XIX века. А между тем влияние на экономику России он оказал немалое. Согласно указу, русское крестьянство за дюжину с лишним лет до отмены крепостного права получило права, о которых самые продвинутые представители этого сословия и не мечтали.
К середине позапрошлого столетия старые крепостнические порядки в России по большей части превратились в фикцию. Помещикам стало намного выгоднее отправлять крестьян в отхожий промысел, чем вести староотеческий образ жизни с оброком, барщиной и прочими атрибутами. Еще бы, ведь вернувшиеся с промысла крепостные платили этот же самый оброк живыми деньгами! Да и крестьянам — кто посметливее и с деловой жилкой — такое положение дел нравилось куда больше, чем работа на полях и зависимость от нестабильного — особенно в наших краях — урожая зерновых. Кто–то из них подался в рабочие на мануфактуру, кто–то занялся торговлей или ремеслом. В общем, отхожий промысел процветал.
Собственность для собственности
Некоторые повели при этом дела свои так успешно, что вполне могла сложиться ситуация, когда крепостной оказывался богаче своего помещика. Но оставался при этом крепостным: кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца?! В смысле — отпускать на волю крестьянина, приносящего в качестве оброка огромные суммы. В общем, выкупиться из крепости удавалось не всем и не всегда, и пример братьев Елисеевых представляет собой скорее исключение, подтверждающее правило, не более.
А это означало, что любому, даже самому успешному, бизнесу положен предел, потому что крепостной крестьянин числился собственностью помещика. И, что вполне укладывается в тогдашнюю логику, чья–то собственность сама никакой собственностью, кроме — в лучшем случае — средств производства, владеть права не имела. Выход, конечно, был: можно было приобрести все необходимое от имени помещика. Но тогда и собственником приобретенного оказывался он — с правом все это продать, отдать в залог и так далее по собственному усмотрению. Какая уж тут стабильность в ведении дел! И тут вдруг этот царский указ — "О предоставлении крестьянам помещичьим и крепостным людям покупать и приобретать в собственность земли, дома, лавки и недвижимое имущество". Это же все меняло коренным образом!
В витиеватом стиле
В преамбуле в лучшем витиеватом стиле XIX столетия было сказано, что, "желая дать новое поощрение земледелию и промышленности народной", царь посчитал за благо "право приобретения земель и другой недвижимой собственности, ныне крестьянам разных именований предоставленное, распространить и на крепостных людей, с оставлением во всей силе и неприкосновенности всех существующих ныне между сими людьми и владельцами их соотношений". Иными словами, крепостной, конечно, оставался крепостным, но зато теперь мог покупать дома, лавки, мастерские и мануфактуры, если у него, разумеется, на это были деньги. Ну и если помещик — хозяин крепостного — был не против. Удостоверяющий это документ требовалось предъявить при покупке. Нельзя было покупать только земли с крепостными крестьянами, чтобы не создавать ситуацию, когда крепостной владеет крепостным, а тот, в свою очередь, тоже чей–то хозяин.
При этом, что характерно, приобретенная собственность была собственностью именно этого крестьянина, а не помещика и не могла быть отчуждена без согласия владельца. Впрочем, чтобы помещикам не было обидно, отдельной статьей указа прописывалось, что любые споры относительно имущества, которое крепостной покупал раньше, пользуясь для этого именем своего хозяина, недопустимы. Что на имя барина куплено, то барину и остается, и только от его доброй воли зависит, отдать эти активы крестьянину или нет. Ну, разумеется, если они еще не заложены, не проданы казне или третьему лицу.
Сработало на перспективу
Странная складывалась картинка, конечно. Крепостной крестьянин мог быть крепким хозяином, владельцем заводов–газет–пароходов, а при этом его все так же, как и в прежние времена, можно было продать, подарить, заложить в казну или наказать за провинность на усмотрение владельца. В царствование Николая Павловича таких парадоксов и курьезов было немало.
И тем не менее указ от 18 марта 1848 года оказался явлением для российской экономики второй половины XIX века весьма значимым. Потому что вся эта масса предприимчивых крестьян–собственников, поднакопивших за последующую дюжину с мелочью лет определенный капитал, сразу же после отмены крепостного права в 1861–м пополнила собой российское купечество, преумножая его влиятельность и славу. И гильдейские купеческие списки сразу же стали намного длиннее.
