Но надеется, что проблемы других рынков ему помогут.
Прошлой осенью российские антиквары и продавцы предметов искусства ожидали, что вот–вот покажется свет в конце тоннеля и рынок начнет оправляться после последнего кризиса 2014–2015 годов. Поводы для этого имелись — оборот постепенно рос, прибавляя по несколько миллионов долларов в год. Но по итогам 2018–го был зафиксирован откат и стало окончательно ясно, что для рывка или стабильного роста время неподходящее. Денег больше не становится, а на горизонте маячит глобальный циклический кризис, заставляющий всех экономить. Так что владельцам салонов и арт–дилерам остается лишь ностальгировать о былых временах.
На дне
"Был пик цен с 2005 по 2008 год, — вспоминает генеральный директор портала "ARTinvestment.RU" Контантин Бабулин. — Тогда были радужные перспективы, на аукционах ставились рекорды, русские покупатели часто выигрывали у китайских в борьбе за импрессионистов и так далее.
А потом все кончилось. В 2014 году курс рванул вверх. Но рублевые цены за ним не выросли. Они как были посчитаны по курсу 30 рублей, так и остались. Соответственно, эквивалент в долларах упал в 2 раза. Потом цены обрушились еще сильнее. Художников второго ряда XIX века, которые раньше продавались за $30–50 тыс., сейчас нельзя продать и за $5 тыс. За последние год–полтора поток новых картин сократился на 50–70%. Все сидят и ждут, пока вырастут цены. Но они–то могут подождать, а те, кто живет с оборота, — нет".
Искусствовед аукционного дома "Гелос" Маргарита Бащук считает, что рынок буквально "лежит на дне": "В последние 5–7 лет превалирует серая составляющая рынка в основном у средних и незначительных предпринимательских структур. Мы живем с вашими читателями в одной стране, поэтому обширные комментарии здесь будут, пожалуй, излишни".
Впрочем, не все воспринимают ситуацию исключительно в мрачных тонах. Генеральный директор ООО "Коллекционер Экспо" Наталья Глущенко склонна характеризовать состояние на рынке как "осторожный оптимизм".
"Сейчас нет ни заметного роста, ни падения. В последние 5 лет мы вышли на плато, на котором происходят небольшие колебания туда–сюда. До 2008 года была эра, когда все покупали всё. Последние 10 лет на рынке появляется все больше и больше истинных коллекционеров, которые точно знают, что они хотят. Покупатель стал более разборчивым и что попало брать не будет. В этом отношении мы приблизились к европейскому пониманию цивилизованного рынка, и это неплохо. Мы 2 раза в год проводим в Петербурге большой антикварный салон, в котором участвуют более 100 салонов из Москвы, Петербурга, Сибири, ближнего зарубежья. И лица участников становятся все более довольными", — говорит она.
Показательно, что оценки оборота рынка у теоретиков и практиков различаются в разы. Например, маркетинговое исследование консалтинговой фирмы Success Brand Management в 2018 году оценивало российский рынок в 2–3% мирового. Отталкиваясь от этого, можно получить сумму $400–600 млн, которую игроки рынка единодушно считают абсолютно фантастической и сильно завышенной.
"По нашим расчетам, оборот рынка живописи и графики в 2018 году составил около $6,6 млн. 2019 год будет примерно на том же уровне. Соответственно, все искусство и антиквариат вместе — это в районе $20 млн в год. До 2008 года, на пике, звучали оценки российского рынка даже в $1 млрд. Но когда мы считали сами, то получалось в районе $100 млн максимум", — утверждает Константин Бабулин.
"Объективного представления о ситуации нет ни у операторов рынка, ни у каких–либо официальных или неофициальных структур", — добавляет Маргарита Бащук.
Копеечка для автора
С тем, что около половины российского антикварного рынка работает по серым схемам, не спорит никто из опрошенных "ДП" экспертов. Более того, дрейф в тень продолжается и усиливается. Одна из причин — правовое регулирование сферы, к которому есть масса претензий.
"Рудиментный закон о перемещении культурных ценностей через границу страны на порядок отстает от международного цивилизованного законодательства. Схожее с нашим законодательство в такой трактовке существует отчасти на Украине, в более жесткой форме — в Северной Корее и на Кубе", — отмечает Маргарита Бащук.
Эксперты подчеркивают, что общее количество антиквариата в России явно не соответствует масштабам страны. Частично решить эту проблему мог бы помочь упрощенный порядок перемещения исторических и культурных ценностей через границу. В частности, так в страну могли бы вернуться предметы, вывезенные в эмиграцию после событий 1917 года. Однако просьба Международной конфедерации антикваров и арт–дилеров об отмене ввозных пошлин пока что не встречает понимания у власти.
Константин Бабулин считает самым драматичным событием последнего года активизацию деятельности Ассоциации правообладателей по защите и управлению авторскими правами в сфере искусства "УПРАВИС".
В августе 2018 года были приняты поправки к постановлению правительства № 285, которое утверждает правила выплаты вознаграждений авторам или их наследникам при перепродаже произведений искусства.
Согласно документу, теперь с любой продажи нужно перечислять определенную сумму (5% с продажи — до 100 тыс. рублей, и далее по возрастающей) на счет УПРАВИС, которая потом поделится деньгами с наследниками.
Дело вроде бы хорошее, однако, по мнению участников рынка, организованное не лучшим образом. Многие убеждены, что раньше авторские права художников защищались без ущемления интересов арт–дилеров.
"Самой логичной была редакция закона об авторском праве 1993 года, в которой говорилось: если наценка превышает 20%, то возникают эти 5% в пользу художника или его наследников, — поясняет Константин Бабулин. — Мировая практика состоит в том, что если стоимость картины меньше 1000 евро, то никакого налога нет, потому что администрирование стоит больше, чем сумма отчислений. Для России нормальным порогом было бы 50–100 тыс. рублей. С плюсов платить — это еще хоть как–то можно. Но сейчас–то заставляют платить с минусов!"
Значительная часть продаж на российских аукционах — это небольшие рисунки или графические работы стоимостью 10–50 тыс. рублей. С каждой такой продажи тоже нужно платить 5%.
При этом сумма авторских отчислений получается заметно меньше, чем стоимость обслуживания этой операции. Кроме того, в правилах строго прописано, что плательщиками вознаграждения являются продавцы произведений. Это означает, что авторские отчисления нельзя открыто включить в договор отдельной строчкой (как в конце 1990–х делали в рознице с памятным 5%–ным налогом с наличных продаж), ведь они не являются частью цены.
На практике все ложится на плечи арт–дилера, который должен либо перечислить деньги УПРАВИС из своей комиссии, либо проследить за тем, чтобы их перечислил продавец из полученных денег. Ведь юридические претензии, которые УПРАВИС сейчас рассылает с завидным рвением, в итоге приходят именно в адрес аукциона или галереи. Выход из сложившейся ситуации очевиден — все больше продаж ведется "всерую".
"Мы писали прошлым летом в Минэкономразвития о том, какой урон это нанесет рынку: у нас получилось около 100 млн рублей. Реакции никакой не последовало", — говорит Константин Бабулин.
Опасные подарки
Общая нестабильность экономической ситуации влияет на покупателей антиквариата по–разному.
С одной стороны, владельцы салонов отмечают, что к ним стали реже приходить люди, не имеющие сверхдоходов. Если раньше семья менеджера среднего звена вполне могла себе позволить обставить дом антикварной мебелью или повесить на стены полотна художников второго ряда, то теперь они предпочитают удовлетворять более насущные потребности.
"До 2014 года основным покупателем был человек, зарабатывавший 300–600 тыс. в месяц, — подтверждает Константин Бабулин. — То есть $10–20 тыс. Их долларовые доходы сейчас сократились. Понятно, что они не стали сильно хуже жить. Но покупать картины по тем же самым ценам уже не будут".
При этом искусство и антиквариат продолжают сохранять свою инвестиционную привлекательность. Хотя пользоваться такими вложениями стоит лишь тем, кто готов ждать позитивного тренда довольно долго. Удачно перепродать предмет через полгода–год — утопия.
"То, что нет точного понимания, сколько будет стоить доллар или евро через год, для антиквариата даже неплохо. В ситуации неуверенности люди стремятся инвестировать во что–то понятное. Когда мы видим какие–то колебания на валютном рынке, то сразу наблюдаем и всплеск интереса к старинным вещам", — признается Наталья Глущенко.
Свою роль играет и психологический фактор. После громких уголовных дел, когда по телевизору показали интерьеры квартир высокопоставленных коррупционеров, живопись реже стали покупать в качестве подарков для чиновников или сотрудников госкорпораций.
Зато наметилось оживление на книжных аукционах. Хорошая старинная книга стоит достаточно дорого и не роняет престижа, но зато смотрится на полке на так вызывающе, как полотно Айвазовского на стене.
"На антикварном рынке Северо–Запада сохраняются прежние тенденции. Живопись идет не очень, только очень хорошие картины узнаваемых художников. Иконы — чуть лучше. Три–четыре года назад был очень хороший спрос на декоративно–прикладное искусство, интерьерные вещи. Сейчас в топе советский агитационный фарфор и фарфор императорских заводов. Также мы видим, что увеличился интерес к реставрации старой мебели и других предметов. Последние года два реставрационные мастерские не простаивают", — резюмирует Наталья Глущенко.
