С 2015 года ЛКХП им. Кирова смог удвоить объемы выручки, а сегодня активно продвигает продукцию на внешние рынки. О том, как сделать русскую муку мировым брендом, что угрожает продовольственной безопасности Петербурга и как товары застревают на железных дорогах, "ДП" рассказала генеральный директор предприятия Наталья Загорская.
Аналитики говорят, 2018 год был сложным, многие мукомолы сейчас работают на грани рентабельности. Это правда?
— Годы для мукомолов наступили и правда тяжелые, в целом рентабельность по отрасли на уровне 2%. Но очень много зависит от качества менеджмента. Кто–то находит новые конкурентные преимущества, а кто–то до сих пор сидит и ждет помощи от государства.
Второй год мы вынуждены работать в условиях, когда агропромышленный комплекс всецело разворачивается на экспорт. Зерно уходит за границу, а мы сталкиваемся с тем, что очень быстро и интенсивно растут цены на внутреннем рынке. При этом в структуре себестоимости мукомола сырьевая составляющая доходит до 85%. В структуре хлебопека мука — это 20%. Поэтому когда мукомолы стонут, что зерно дорогое, это одна ситуация, а когда хлебопек жалуется, что у него подорожала мука, это совсем другая ситуация. Но в прессе мы чаще слышим почему–то именно хлебопеков!
Добропорядочный хлебопек берет коммерческое предложение, сравнивает, и ему кажется, что мы продаем дорого. Я всегда за то, чтобы рынок диктовал условия и сам выбирал. Но нужно честно и открыто сказать: вот это хлеб из хорошей муки, он стоит столько, а этот подешевле — он из муки попроще. Вы же не задаетесь вопросом, почему "Мерседес" стоит 5 млн? Потому что это "Мерседес".
А откуда берется демпинг на этом рынке?
— У нас рынок биржевого товара, который, к сожалению, работает на факторе объемов. Если нет загрузки, можно вообще закрываться. Некоторые мукомолы признаются, что им проще слить муку в ноль или в убыток, чем остановить мельницу. Такие мельницы начинают выходить с очень низкими ценами, лишь бы только обеспечить денежный поток, и они ломают рынок. Особенно это актуально для Алтайского края, в котором профицит муки составляет более 1 млн т.
Именно поэтому развитие экспорта муки — это не только валютная выручка, это еще и решение проблем отрасли — повышение загрузки мельниц, увеличение производительности труда, создание дополнительных рабочих мест.
Но при этом у вас с 2015 года произошел резкий рост выручки. Было 5,8 млрд рублей, стало 11,4 млрд рублей.
— Мы очень плотно занялись эффективностью производства. Увеличили объем продаж за счет ввода линейки кормов премиум–сегмента. Это позволило нарастить выручку. По муке — то же самое. Сейчас загрузка Мельницы Кирова составляет 85% (в то время как общеотраслевой показатель не превышает 60%), загрузка мощностей Комбикормового завода Кирова — более 100% за счет использования производственной площадки партнера.
Сотрудники, отработавшие на комбинате 20–30 лет, сначала не верили в то, что возможно поднять уровень производительности. Они говорили, что на этом заводе столько сортов и такое количество рецептур невозможно производить. Но путем постоянных улучшений мы это сделали!
И на такие объемы находится покупатель?
— Да, но очень хочется сказать: нет никакой монополии ЛКХП им. Кирова, о которой говорят. Сегодня уже 40% муки в город приходит из регионов. Я очень не хочу, чтобы из рынка Петербурга сделали такую же сливную яму, как и из рынка Москвы. Что такое сливная яма? Это значит, что достаточно большое количество не только производителей, а всевозможных дистрибьюторов, не всегда белых импортеров начинает интенсивно везти муку в большой город. В Москве это уже случилось: было три крупных комбината, сейчас остался на плаву только один, который закрывает не больше трети рынка. А эта ситуация — это и потери налогов для бюджета Санкт–Петербурга, и низкое качество продукта для потребителей.
Сейчас качество муки проверяет Роспотребнадзор, но, чтобы начать проверку, он должен получить жалобу от потребителя, а как вы будете жаловаться на муку в хлебе? На мой взгляд, полномочия по контролю надо передавать в Россельхознадзор.
В 2017 году был большой скандал, когда в Петербурге возникли проблемы с поставками зерна. Вы лично даже обращались в Смольный. Те проблемы — они полностью решены?
— Тогда ситуация была непростая, но нужно отдать должное, моментально был создан оперативный штаб, и все вопросы стали закрываться очень быстро. Сейчас с ОАО "РЖД" система выстроена эффективно, есть полное взаимопонимание друг друга, есть серьезная поддержка комитета по промышленной политике и инновациям. Но когда мы выходим за пределы нашего СЗФО, начинаются проблемы.
Могу назвать две цифры. Сегодня средняя скорость перемещения вагонов по стране — 17 км/ч. Грузовых! Мы наконец–то испробовали ноу–хау, совместно с РЖД собрали целый грузовой экспресс только для ЛКХП им. Кирова в одном составе. Скорость движения оказалась 28 км/ч. Они объясняют, что не хватает локомотивов, еще что–то. Из–за чемпионата мира все перемещение вокруг Москвы было приостановлено, и у нас три–четыре вагона застряли в Подмосковье на месяц.
Турция, Казахстан, Украина — лидеры по экспорту муки, их успехи обусловлены системными мерами государственной поддержки. А что у нас?
— До сих пор нас не очень серьезно воспринимали чиновники, но нам удалось доказать на цифрах. За декабрь мы получили запросов на 180 тыс. т муки, это фактически текущий годовой объем экспорта. А если умножим на 12 — это уже более 2 млн т. Интерес к российской муке за границей есть, но по цене мы не проходим.
Украина очень жестко демпингует за счет мер поддержки. Мы торгуемся по $280, они предлагают по $230. Конечно, мука там более низкого качества, но для Ирака, Сирии это не принципиально, там главное — накормить народ. У нас очень дорогая логистика. И в моем представлении Петербург мог бы стать очень хорошим логистическим хабом не только для муки, но и для любой продукции АПК. Мы уже подсчитали: если мы будем работать не с фидерными судами, а с океанскими, мы сэкономим минимум $17 за тонну. Это уже совершенно другие цены.
Есть рынки, на которых по цене мы можем конкурировать, но которые о нас пока не знают. Например, Бразилия, Нигерия, Катар. Когда я произношу слово "мука", какая страна ассоциируется? Нам хочется, чтобы это была Россия, чтобы в межправительственных соглашениях звучали не только слова "молоко" или "зерно".
В отрасли профицит муки, мощности страны загружены на 50–60%, а если дозагрузить до 85% — это еще 10 млн т муки при внешнем обороте 16 млн т. Мы можем накормить мир!
Идея понятная. Чиновники ее разделяют?
— Любой руководитель, придя на новое место, первым делом занимается той строкой бюджета, которая приносит максимальный результат. Поэтому мы ждем, когда они разберутся с зерном, маслом, рыбой. Мука — это продукт с добавленной стоимостью, потому доходность на тонну продукции в 2–3 раза выше, чем на сырье.
А с логистическим хабом в Петербурге как идея продвигается?
— Мы презентовали проект на заседании Совета промышленников и предпринимателей.
Нас услышали, сказали написать свое видение. Уже хорошо. У нас есть соинвесторы, готовые вкладывать в складские помещения А–класса.
Заинтересована фабрика "Синявинская", которая сейчас развивает экспорт, объем у них большой. Могли бы заинтересоваться фармацевты, но у них большая выручка, а объемы маленькие. В этом проекте нам просто необходим симбиоз отраслей.
Вы создали свой мукомольный союз. Зачем?
— Когда мы поняли, что в отрасли есть профицит муки, мы поняли, что с регулированием нужно что–то делать. Познакомились с идеологами основных отраслевых союзов, в том числе с самым ярким, наверное, на сегодняшний день — сахарным союзом. Они смогли с глубокого импорта сахара выйти на полное обеспечение страны, а затем занять первое место по экспорту в мире. И все это буквально за 8 лет!
Пока что мы застряли на уровне "научились выращивать зерно". Министерство сельского хозяйства понимает, что надо двигаться дальше, идти в другие отрасли. Но с одним конкретным предприятием разговаривать о глобальной проблематике не будут.
Хочется представленности отрасли. Для этого мы и объединились с крупными мукомолами в одну ассоциацию, чтобы транслировать, во–первых, происходящее в отрасли, а во–вторых, совместно с Минсельхозом понимать, куда двигаемся дальше.
