Каждому хочется вылезти из собственной шкуры. О постановке "Лавра" Евгения Водолазкина в Театре "На Литейном"

Начнем с главного — почему "Лавр"?

Борис Павлович, режиссер: Художественный руководитель Театра "На Литейном" Сергей Морозов при первой встрече сказал, что театр заинтересован в современной петербургской литературе, а я ответил, что Евгений Водолазкин — это самое интересное, что есть сейчас в нашей прозе. Водолазкин, хоть и очень популярен, мало исследован театром. Он, конечно, не Сорокин, он открыт читателю. Так же и Театр "На Литейном" — зрительский театр, а не герметичная лаборатория, но в нем, как и во всяком театре, разговор о важных вещах возможен и нужен. Наше сотрудничество с театром развивается очень органично — мы существуем в постоянном пинг–понге, обмене предложениями, делаем работу именно для этого театра с его особой интонацией.

Ольга Павлович, художник–постановщик: Все актеры в команде — неслучайные люди. Мы очень любим Театр "На Литейном" еще с тех пор, когда сами только начинали. Смотрели здесь все и всех, помним все роли Елены Ложкиной или Саши Безрукова. Здорово оказаться в деле там, где работают наши друзья. И потом, это единственный петербургский театр, который пригласил Бориса ставить спектакль для основного репертуара.

И все–таки… Нетеатральный текст вас не пугает, что мы знаем по вашим работам в области социального театра, спектаклям "Язык птиц" в БДТ и "Не зря" на Новой сцене Александринского театра, постановкам в проекте "Квартира". Но тут еще и тема особенно сложная по нынешним временам, религиозная.

БП: Оля всегда протестует, когда говорят, что "Лавр" — это религиозный роман.

ОП: Это просто интересная книга об интересном человеке, она иронична, объединяет события разных времен, задевает самые разные чувства. Роман позволяет подключиться читателю с нерелигиозным сознанием вроде меня — он о пути каждого человека, о мечте и способах ее достижения.

БП: Не вижу здесь никаких противоречий. Вот есть человек, вот его жизнь по инерции, а вот что он может представлять собой в предельной реализации. Путь героя романа — врача Арсения, юродивого Устина, монаха Амвросия, схимника Лавра — это многократное вылезание из собственной шкуры. Каждому же хочется выйти из собственных границ и стать лучшей версией самого себя — вот об этом мы и заводим разговор. Человек в конце XV века иначе чем в религиозной парадигме о таких вопросах думать не может, в отличие от нас с вами. Я Оле все время говорю, что внутренняя работа нравственного закона — это и есть христианство. Нравственный закон во мне перестает работать тогда, когда меня нагружают общественным законом снаружи. Светские и религиозные бюрократы совершают подмену, навязывая те или иные догмы и отключая умение человека прислушиваться к себе и миру. А "Лавр" — как раз та книга, которая помогает задавать самому себе вопросы вроде бы даже неловкие, но острейшие. Сценичность текста зависит не от количества реплик, а от того, насколько в нем проявлена вопросительная интонация. И в "Лавре" запас этой вопросительности, недоумения очень большой.

Как именно вы работали с романом?

БП: Мы собрались с артистами и сказали: вот хорошая книга, в ней нет ничего лишнего, но мы не можем ставить сериал на 28 часов, так что почитайте и выберите то, что касается лично вас. Актеры принесли фрагменты, а потом уж была работа Элины — выстроить композицию из несуразного пазла.

Элина Петрова, драматург: У Евгения Водолазкина такая структура текста, такое сочетание старославянского, советских канцеляризмов и современного новояза, что в каждой фразе улавливается цельность романа. Здесь все взаимосвязано, даже, казалось бы, несоотносимые эпизоды.

БП: Водолазкин на встрече в театре говорил, что решил написать о добром человеке, но понял, что нужно максимально дистанцировать его от нашего времени. Мы делаем так же и следим за сохранением дистанции между рассказчиками–артистами и их героями. Нам хочется, чтобы актеры присутствовали на сцене лично и личностно, но для этого нужно, чтобы они говорили не о себе, а рассказывали о "чем–то, что мне очень важно".

А как будет "Лавр" выглядеть?

ОП: Есть какая–то неизбывная печаль в этом романе, переходящая из времени во время. Мы пытались уловить эту безысходность и обратились к 70–м годам XX века, они проблескивают в книге. Средневековые артефакты, которые появятся на сцене, я собирала по деревням: всякие пестики и корыта не очень эволюционировали за полтысячелетия. Многое мне подарили, но вот коромысло не отдали, сказали, что нужно в хозяйстве.

БП: У Водолазкина мы находимся в средневековье с выпадами в XX век. А у Ольги наоборот — мы находимся в 1970–х, на Комсомольской площади в Пскове. По счастливому стечению обстоятельств перед сдачей макета я побывал в Пскове, и это было сильнейшее потрясение. Я представлял себе типичную площадь с памятником и клумбой, но нет. Комсомольская площадь — это унылый пустырь, на котором с одной стороны — проходная завода, с другой — заросший дикий берег, здесь же стоит собор Иоанна Предтечи, оставшийся от того самого монастыря, в котором обитал юродивый Устин. Мы оказываемся не на площади, а посреди продуваемого, несформулированного нежилого пространства, и бетонный забор, под которым находятся все пласты истории, стал нашим основным визуальным решением. Когда читаешь, ты воображаешь средневековье. Изображая его на сцене, мы бы совершили предательство по отношению к Евгению Водолазкину. Он пишет о голом человеке на ветру, не защищенном ни от погоды, ни от лихого человека, ни от времени. Самое средневековое у него и у нас — одновременность всего и сразу: и конец света, и волшебная птица Харадр, и застойный быт.

Премьера

Театр «На Литейном», 24 мая, 7 июня 2019 года, премьера спектакля «Лавр» по роману Евгения Водолазкина. Авторы инсценировки: Борис Павлович, Элина Петрова, режиссер — Борис Павлович, художник–постановщик — Ольга Павлович, композитор — Роман Столяр...