Канун вывода советских войск из Афганистана, 1988 год. Командование 108–й мотострелковой дивизии планирует отход через перевал Саланг; разведка пытается договориться о перемирии с душманами. Фильм еще до выхода подвергся критике в Совете федерации и Госдуме, не избежав обвинений в непатриотизме.
Люди постарше, увидев эту ленту, не сразу смогут себе ответить: что она им напоминает?.. Конечно же — перестроечное кино. У нас это определение сегодня принято произносить с некоторым презрением, синоним — "кооперативное"; мол, сейчас–то качество — экшена, спецэффектов — возросло неимоверно.
Между тем высший уровень творческой свободы, которая неотделима от свободы высказывания, был задан именно тогда, и даже для современного кино он, пожалуй, является непревзойденным. И поэтому, говоря "перестроечный", мы имеем в виду "более острый, откровенный и сложный", чем это принято сегодня. Лунгин говорит, что хотел избежать парадного патриотизма. Что касается деталей, то тут нет ничего, чего бы мы не знали раньше; обо всех "изнанках войны" читали и слышали много раз, тем более что фильм снят по воспоминаниям бывшего руководителя ФСБ, генерала армии Николая Ковалева, который прошел через Афганистан. То, что на фоне нынешнего патриотического стандарта фильм Лунгина выглядит вызывающе, — это потому в первую очередь, что мы от такого уровня откровенности давно отвыкли.
Нынешнее военное кино делается, как правило, с уважением к "войне как таковой", оно восхищается ею как "естественным" процессом и рассматривает ее как главное мерило подлинности человека — вспомним хотя бы фильм "Батальонъ" (2015). Лунгин показывает, что война не может быть ценностью, тем более в мирное время. Есть в фильме и еще одна важная идея, которая теряется за уже озвученными в связи со скандалом деталями. Герои (а в героизме им Лунгин ничуть не отказывает) так или иначе повторяют одну мысль: они едут на войну для того, чтобы справиться с собственными нерешенными проблемами, чтобы что–то доказать самим себе или даже убежать от себя. Фильм Лунгина не назовешь антивоенным — но примыкает он, конечно, к этой традиции. И именно этим вызывает неприятие у критиков, этим же печально актуален.
Неконтролируемая ассоциация еще и в том, что, рассказывая об афганской войне, неизбежно должно упомянуть и об эпохе гласности и перестройки, пик которой пришелся как раз на вывод войск из Афганистана. Если учесть, что тот исторический отрезок в сегодняшнем кино является почти табуированным, критиков бессознательно раздражает еще и данный факт.
Читайте также:
Ребятам о деньжатах. "Миллиард" Романа Прыгунова
Когда Лунгин произносит знаменитый монолог во время закрытого просмотра для ветеранов–афганцев, где говорит: "Я знаю, как говорить с молодежью", — он не лукавит. Этот фильм молодежный не потому, что заигрывает с нею, а потому, что приучает зрителя делать выбор из двух плохих вариантов: идеальных ситуаций в фильме, как и в жизни, нет. Молодежность (точнее, современность) фильма опознается не по количеству модно одетых людей в кадре, наличию "правильной" музыки или спецэффектов. Современность означает "ставить неудобные вопросы, не подсказывая правильный ответ", и в этом смысле, конечно, "Братство" вполне современно.
