Сирия: война по доверенности. Эксперт Иван Пупышев о газовой подоплеке событий в Сирии

Иван Пупышев , магистрант экономического факультета СПбГУ:

На прошлой неделе президент США Дональд Трамп при поддержке Франции и Великобритании устроил Сирии очередной огненный дождь, а казначейство работает над свежими санкциями против России — ближневосточный конфликт все чаще попадает в заголовки новостей и вот-вот разгорится с новой силой. Поэтому самое время вспомнить, особенно для тех, кто включился позднее, что же стало его причиной и каковы перспективы.

В центральной части Персидского залива находится крупнейшее в мире хранилище газа с двойным названием — Северное/Южный Парс, которое делят между собой Катар и Иран соответственно. Катар — небольшая страна с огромными амбициями, самым высоким ВВП на душу населения и третьими в мире запасами газа. Впрочем, газ — в общем-то единственное, что они продают (больше половины всего экспорта) и желают получать больше. В свою очередь, с начала 2000-х США разрабатывает производство сланцевого газа, тем самым в ближайшее время янки выйдут на самообеспечение или более того — экспансию. Звучит правдоподобно, с учетом того, что за период 2006-2016 годы они уменьшили импорт газа почти на 90%. Вряд ли для Катара рынок США был особенным, ведь существенная часть их газового экспорта уходит в Южную Корею и Японию (ежегодно около 40% от всего сбыта), но свои миллионы Новый Свет в катарский бюджет приносил. А с учетом предприимчивости руководства в Штатах вопрос их выхода на мировые рынки газа и дестабилизации цен не такой уж и открытый.

В 2007 году на встрече экспортеров газа в Дохе Россия предложила создание "газового ОПЕК", но Катар был против, подтвердив свои намерения агрессивно расширять сбыт и стать крупнейшим в мире экспортером газа. С этой целью он стал налаживать контакты с европейскими потребителями, которые стремились диверсифицировать поставки и нивелировать зависимость от российского газа, импорт которого в Европе сейчас составляет почти 40%. Для этого был создан проект газопровода из Катара, через Саудовскую Аравию и Сирию, в Турцию, где он соединился бы с еще одной из строящихся газовых магистралей. В 2009 году президент Сирии Башар Асад отказался от этого предложения, сославшись на необходимость сохранения экономических интересов своего партнера — России. Вскоре появилась и другая причина — существование аналогичного проекта от дружественного Ирана. И какое совпадение, что через 2 года в Сирии начались оппозиционные движения, впоследствии официально обеспечиваемые Катаром.

Пожалуй, необходимо упомянуть еще один, более архаичный фактор — участие Ирана. В течение всей новейшей истории Ближнего Востока Саудовская Аравия и Иран были локальными аналогами США и СССР — две мощнейшие державы региона, которые ведут противостояние за власть и контроль над ресурсами через дочерние государства. И если Саудовская Аравия уже давно преданный союзник США, то с Ираном так не получилось — несмотря на попытки установки контроля, революция в 1978 году нарушила все планы. И с тех пор Иран — чуть ли не самый заклятый враг США на международной арене. Это можно понять — Иран является четвертым по нефтяным и вторым по газовым ресурсам в мире, а также располагает ядерной программой. В свою очередь, Штаты не раз использовали жесткие методы в попытках регулирования территории, поэтому там есть на что обижаться. Интересно, что операция против Ирана с использованием Сирии была на ранних этапах еще в 2007 году — при президентстве Джорджа Буша.

Не будет лишним упомянуть культурологическую борьбу исламских течений суннитов и шиитов: сунниты составляют почти 90% всего мусульманского мира, а шииты делят оставшиеся проценты с несколькими другими конфессиями. И неудивительно, что союзные Иран и сторонники Башара Асада — последователи одного направления и, по большей части, единственные шиитские образования на Ближнем Востоке. Таким образом, противостояние Саудовской Аравии и Ирана носит и некий исторический оттенок, как спор религиозных течений. На геополитической карте имеется также множество террористических группировок, однако их мотивы еще более скрытны и носят переменный характер, меняющийся в зависимости от развития ситуации или нужд инвестора. Катар, например, так увлекся с поддержанием оппозиции, что летом 2017 года был обвинен странами залива в финансировании терроризма с последующим наложением санкций.  

Таким образом, мы имеем блок Катар — Саудовская Аравия — США, первый участник которого преследует интересы создания канала сбыта газа на европейский рынок, второй не может допустить усиления влияния Ирана, а третий выполняет обязательства перед партнерами и заодно надеется укрепить позиции на любимом Ближнем Востоке. В другой части ринга — блок Сирия — Иран — Россия, первый из которых надеется сохранить власть, второй — выйти на европейский рынок, а третий — не дать другим участникам пошатнуть собственное положения в газовой отрасли. За всеми ними стоит и множество других политических единиц, с целями, вытекающими из основных — прекращение потока беженцев из Сирии, противостояние региональным врагам или получение выгоды от транзита газа. Плюс ко всему страны могут отрабатывать военно-промышленный комплекс — у США, например, в Катаре военная база, или не дать его ослабить — у России в Сирии единственный на Ближнем Востоке стратегический объект, более того, с выходом к морю.

Конечно, положение России в некотором плане уникально и безвыходно. Если верх одержит прозападная коалиция, то, учитывая стремления Европы слезть с газовой иглы (а оно немалое, раз по той же причине допустили кризис в Украине), с доходами в российский бюджет могут возникнуть серьезные проблемы — размером с миллионы долларов. Победа Асада также не гарантирует успех — все будет зависеть от того, уступит ли он Ирану строительство газопровода или же останется верен другому союзнику. В принципе, вариант с Ираном не фатальный, так как там еще можно будет договориться о сотрудничестве — вроде как страны-партнеры. Ну а наиболее оптимальным исходом, безусловно, является продолжение конфликта, тогда и нефть будет высокая, и объемы сбыта газа не тронуты — не исключено, что именно эти намерениями и были первичными.

После распада Османской Империи немногие из входящих в нее территорий смогли стать самостоятельными политическими силами и большинство управляются через призму убеждений Запада или Востока, а в контексте XX века — США и СССР. И так уж сложилось, что Ближний Восток очень богат на природные ресурсы — газ и нефть, замену которым в сегодняшних производствах в масштабах планеты не найти, поэтому его территории является вожделенным источником экономического роста для одних развитых стран и политического давления для других. И так как завоевывать лично, с оружием наперевес, больше не в моде, сильные мира сего используют рычаги давления внутри образовавшихся регионов для достижения своих интересов. Подобные конфронтации называют proxy wars, то есть войны с использованием уполномоченных, доверенных лиц.  

Перечисленные причины далеко не единственные, с момента начала войны наверняка прибавилось множество иных и появится еще. Эскалация конфликта в глобальный исключена, так как никто из участников не преследует целей какого-то мирового господства или тотального уничтожения противника, вопрос лишь в том, кто с кем и насколько сильно поругается, как это обычно бывает у деловых партнеров. А нестабильность в регионе будет продолжаться до тех пор, пока от нее будет полезная отдача — война это прежде всего бизнес.