Олимпийская Корея: тридцать лет спустя

Кирилл Набутов, спортивный журналист:

И тогда, и сейчас Играм предшествовало некое политическое напряжение. В случае с нынешними соревнованиями, понятно почему. Если бы международная обстановка была менее напряженной, если б не санкции и прочее, весь этот допинговый скандал, который продолжается уже несколько лет, выразился бы в более сглаженной форме.

Тогда весь мир, конечно, опасался, что Политбюро ЦК КПСС выкинет штуку, как в 1984 году, когда в начале мая приняли решение бойкотировать Игры в Лос-Анджелесе, а третьего бойкота подряд международное олимпийское движение могло уже и не пережить.

Не могу сказать, что вся эта история с корейским "боингом", сбитым нами в 1983 году, как-то влияла на атмосферу на Олимпиаде и отношение к нам. За время, прошедшее с момента с момента его гибели Советский Союз успел фатально измениться, страна стремительно открывалась миру, и мне кажется, что у самих корейцев было меньше всего желания напоминать о том эпизоде андроповского периода.

Тогда ситуация осложнялось тем, что с Южной Кореей у нас не было дипломатических отношений. Советским журналистам запрещалось упоминать эту страну в принципе, как и Китай в конце 1970-х. В новостях говорили примерно так: "Сборная СССР обыграла очередных соперников со счетом 3:1".

Дипломаты поработали ого-го, в Южной Корее было открыто временное консульство СССР. Работал пункт спутниковой телефонной связи, которой до этого не было, я помню, сам звонил в Москву.

След прежних политических бурь выглядел так: всем выдавали брошюру "Олимпийские игры в Сеуле и проблема двух Кореей". Я ее сохранил как образчик позднесоветского политического творчества. До сих пор помню фразы оттуда вроде: "В советской политической практике историю двух Корей принято трактовать следующим образом…" Там были формулы, которые советским гражданам предлагалось воспроизводить, если бы с ними велись бы какие-то дискуссии.  Но никто с нами политических дискуссий не вел — со мной, во всяком случае.

В гостинице около наших номеров сидел молодой кореец, читал газету, когда мы выходили — пусть даже в соседний номер за кипятильником, он что-то фиксировал у себя в блокноте.  Но, пожалуй, особого внимания южнокорейского КГБ мы на себе не ощущали.

За нашими спортсменами следили более пристально. На предолимпийские соревнования в Корею приехала сборная СССР по боксу. И когда парни утром вышли на разминку, у отелей дежурили трое корейских чекистов в костюмах и галстуках. Главный тренер сборной Артем Лавров сказал: "Всем бегом в тот парк" — и корейцы в своих костюмах и модельных ботинках припустили вслед за советскими боксерами.

На следующее утро уже другие, более спортивные, корейцы из спецслужб стояли уже в тренировочных костюмах.

Политическое напряжение и тогда было, и сейчас есть, просто нынче оно проходит по другим плоскостям. Тогда разговоры о допинге тоже велись, друзья спринтера Карла Льюиса постарались слить его главного соперника Бена Джонсона, и им это удалось, испоганили человеку карьеру.

Особо злобные американцы говорили об изощренных медицинских методиках восточных немцев, дескать, в ГДР чуть ли не продолжают эксперименты, начатые еще в гитлеровских концлагерях, ходили разные слухи про теплоход "Михаил Шолохов", стоявший в порту Ичхон. На пароход этот, бывший практически нашей плавучей резиденцией, наши спортсмены наведывались отдохнуть перед соревнованиями и после них. Поговаривали, что там были аппараты для очистки крови и другие восстановительные устройства. Я внутри корабля не был, ничего про специальную аппаратуру сказать не могу, зато прекрасно видел, как руководители нашей делегации грузили туда машины, холодильники и просто вещи, купленные в Корее, чтобы все это доставить во Владивосток, а оттуда к себе домой.    

А со стороны корейцев отношение к нам было необычайно доброжелательное, и вообще такой праздничной атмосферы я не помню ни на одной летней Олимпиаде. Сейчас к нам относятся гораздо сдержаннее — вон, конькобежка Ольга Фаткулина сегодня сказала, что спортсмены других стран с ней не хотят ехать в одном лифте.