Лев Лурье о балете и империи

Прочел две книги о балете, притом что сам в нем ничего не понимаю. Но написано так, что и в театр ходить не надо: великолепный язык, острая наблюдательность, умение по детали воссоздать историческую эпоху. В только что вышедших "Создателях и зрителях" Юлии Яковлевой — Большой (петербургский) и Мариинский театры эпохи Мариуса Петипа. В "Тузах, дамах, валетах" Аркадия Ипполитова — время Петипа в карикатурах директора императорского театра Ивана Всеволожского (это послесловие к выставке рисунков Всеволожского в московском музее Царицыно). Авторы книг прославлены своими журналистскими работами. К тому же Яковлева — детский писатель и художница. А Ипполитов — куратор, искусствовед, хранитель эрмитажных гравюр.

Время, описанное в книгах, называют Belle Epoque — между Парижской коммуной и началом Русско–японской войны. "Для одних, — пишет Ипполитов, — это благословенные времена мира и изобилия, когда Россия, вернувшись к своим исконным ценностям, нежилась в пухлом акунинском благополучии, как кустодиевская купчиха в перинах, для других — описанное Александром Блоком в поэме "Возмездие" страшное время мертвечины и голода 1892 года". С одной стороны — "мерцание нимбов вокруг ликов васнецовских ангелов с глазами восточных красавиц на мозаиках и сияние обеденного серебра на парадных ослепительных обедах". С другой — эпоха Чехова: "Бесцветность лиц, одежды и мыслей, бесцветность пространства, полного бесконечной и безнадежной унылости, и что в провинции, что в столице серые, длинные с гвоздями заборы, от которых убежать невозможно".

По воскресеньям в самом роскошном ресторане Петербурга, у Кюба, происходили "балетоманские ужины". Обсуждался прошедший спектакль. В ресторане присутствовало большинство занятых в нем танцовщиков, балерины и их поклонники. Тут были и лица государевой свиты, и придворные, и генерал–аншефы, и золотая молодежь, и директора департаментов, и бывшие губернаторы и генерал–губернаторы, и генералы и адмиралы, и люди финансового мира, рантье, редакторы и сотрудники газет, лицеисты и правоведы, и наконец, такие, профессию и происхождение которых невозможно было определить. После ужина разъезжались парами.

Балет — The Must. Это и абсолютно элитарное искусство только для своих, и клуб, где за каждой значимой семьей или компанией — абонированная ложа, за каждым светским человеком — постоянное место в первых рядах партера. Это и нечто вроде конкуров красоты 1990–х, где балерины ищут и находят себе покровителей, а серьезные господа — содержанок. Как пишет Юлия Яковлева, "Кшесинская отдавала эротические услуги на аутсорсинг: приглашала на свои вечера молодых хорошеньких танцовщиц и пожилых богатых спонсоров". А вот из воспоминаний Владимира Теляковского, следующего после Всеволожского директора Императорских театров: "Один из балетоманов В. получил заказ на поставку железных частей для Троицкого моста в Петербург — через даму сердца другого балетомана, имевшего влияние на сдачу этой поставки. Мало того что получил, но с самыми минимальными затратами (корзиной цветов он отблагодарил балетную артистку) он нажил десятки тысяч".

Все так, но именно это время — эпоха шедевров — время настоящих "Баядерки", "Спящей красавицы", "Щелкунчика" и "Лебединого озера". То, что сейчас танцуют, не имеет к Петипа почти никакого отношения. Как пишет Яковлева: "Русские классические балеты исчезли навсегда. Погибли тексты. Но не только. Ушла эпоха, исчезла публика, на которую они были рассчитаны". Яковлева ставит себе такую цель: "Не биография хореографа или его спектаклей, но попытка увидеть то, что сочинил Мариус Петипа и видели зрители его времени, ибо вне публики, вне мгновенного контакта со зрителями нет и балета".

Как соотносится мрачное и тусклое время Александра III, когда у страны осталось всего три союзника — армия, флот и Черногория, Победоносцев над Россией простер совиные крыла, гимназисты становились марксистами, с невероятным взлетом балета?

Прямого ответа ни Яковлева, ни Ипполитов не дают. Думается, что бывают такие виды искусства, которые от цензуры не зависят, более того, чем меньшее количество животрепещущих вопросов можно обсуждать открыто, тем больше интереса к абстрактному, не имеющему отношения к действительности. В конце концов, сталинские годы — время Улановой и Чебукиани. Балет затратен, сюда водят заезжих премьер–министров, чтобы показать им величие державы. Балет требует классового неравенства, он принципиально недемократичен, это искусство для тех, у кого есть имения, дача на Лазурном Берегу, особняк. Ну или машина "бентли" и дочь в Оксфорде.

Никогда наша сборная не играла в хоккей лучше, чем при Брежневе.