Дмитрий Песков заявляет, что сделка о продаже 19,5% акций ПАО "Роснефть" консорциуму из швейцарской Glencore и Катарского инвестиционного фонда (QIA) не имеет никакого политического аспекта. Но без политического измерения такие сделки обойтись не могут.
"Однозначно можно сказать, что эта сделка исключительно коммерческая", — цитирует Дмитрия Пескова РИА Новости, отмечая, что таким образом чиновник ответил на вопрос о возможной связи сделки с политической обстановкой в Сирии.
Интересно, что такой вопрос вообще возник. Вероятно, из-за страны происхождения основного покупателя — ведь Катар называют одним из главных спонсоров сирийской оппозиции Башару Асаду. Хотя прямую связь именно QIA с этим процессом вряд ли можно усмотреть, все-таки политически Россия и Катар преследуют в Сирии разные цели. В свою очередь, Glencore, как недавно сообщалось, ищет возможности для договора о покупке нефти с правительством иракского Курдистана — "Роснефть" некоторое время назад тоже присматривалась к этому региону, одному из ключевых в ближневосточной головоломке, так что теперь, не исключено, может получить какие-то новые возможности.
Имели ли место какие-то политические условия в этой сделке, сказать сейчас невозможно: если и да, то это проявится позже. Но сделки такого уровня совсем не иметь политического измерения не могут. Не только потому, что речь идет о нефти.
Швейцарско-катарский покупатель в определенном смысле сделал Владимиру Путину новогодний подарок. Во-первых, бюджет отчаянно нуждается в деньгах. Следующий год в России — предвыборный, и президенту, который, вероятнее всего, пойдет на очередной срок, необходимо как минимум не допустить падения доходов россиян, а лучше — изыскать возможность для каких-нибудь дополнительных выплат. К лету необходимость расходов станет, скорее всего, острой.
Во-вторых, способность найти крупного инвестора, да еще для компании, которая находится под санкциями, сама по себе становится сильным аргументом в пользу позиции Кремля о бессмысленности санкций и способности России находить новых партнеров, причем даже на относительно выгодных условиях. Интерес к пакету акций "Роснефти" весной проявляла китайская CNPC, но условия китайцев Москву не устроили. Страны Персидского залива между тем потенциально источник очень больших инвестиций, которые пока они предпочитают делать на Западе. Неудивительно, что котировки акций "Роснефти" быстро выросли.
Еще в ноябре со сделкой была неопределенность, а в бюджет закладывалась возможность изъятия из Резервного фонда дополнительно 703 млрд рублей на погашение дефицита бюджета как раз на случай, если в этом году приватизации 19,5% "Роснефти" не произойдет. Найти покупателя было непросто, ведь "Роснефть" находится под санкциями. Вся прибыль, более триллиона рублей, поступит в казну, причем в срочном порядке; Путин распорядился на этот счет отдельно.
Инвестор нашелся, судя по всему, в последний момент — глава компании Игорь Сечин на встрече с президентом заявил, что сделка в условиях крайне сжатых сроков стала возможной только благодаря личному вкладу Путина и поддержке в ходе всей работы. Дмитрий Песков через некоторое время начал уверять, что Кремль и сам Путин никакого отношения к сделке не имели и ни в какие контакты не входили.
Владимир Путин, похоже, не очень хотел, чтобы о его роли стало известно. Хотя его вклад мог проявиться и по-другому. Игорь Сечин мог иметь в виду, например, неформальное участие президента в судьбе экс-министра экономразвития Алексея Улюкаева, который ставил палки в колеса процессу поглощения "Роснефтью" "Башнефти". Без "Башнефти" сделка могла быть не так интересна ни покупателю, ни продавцу.
Однако не стоит забывать, что с продажей акций "Роснефти" государство лишь заткнуло дыру. Вырученного триллиона хватит на то, чтобы пока не трогать остатки фондов. В Резервном фонде оставалось по состоянию на сентябрь всего около 2 трлн, из которых к концу 2016 года планировалось потратить на покрытие дефицита 1,2 трлн рублей. Есть еще Фонд национального благосостояния, в котором чуть больше 4 трлн рублей. В следующем году, если ничего не изменится, правительству придется ускорить распродажу. "На черный день" отложены для приватизации пакеты ВТБ, "Совкомфлота", "Аэрофлота", других крупных компаний.
"Большая приватизация", к которой, как теперь уже видно, постараются привлекать именно зарубежных инвесторов, была непредставима в 1990-е. Интересно, что в период, когда, как принято считать с легкой руки того же Путина, в стране "ураганили" либералы, привлечение иностранных покупателей воспринималось как "распродажа национальных богатств". Исключениями были лишь единичные соглашения о разделе продукции в сфере добычи нефти. Еще в 2002 году правительство опустило шлагбаум перед той же CNPC, планировавшей купить "Славнефть" — после того, как возмутилась Госдума; а одной из причин разгрома ЮКОСа стали планы по слиянию с "Сибнефтью" и продаже 40% акций компании ExxonMobil, сорванные после рекомендации Путина проконсультироваться по этому поводу с правительством. Сегодня, после сделки с Glencore/QIA, почти 40% "Роснефти" принадлежит иностранцам (19,75% контролирует BP), но это никого не волнует.
