Валерий Гергиев: Газ еще не увезли

Валерий Абисалович , вы ведь из Китая вернулись недавно. Как вам китайское экономическое чудо?

— Кстати, я этом году я был в Китае уже трижды. Видно, люди там уже привыкают к тому, что Китай если еще не сверхдержава, то большая и успешная держава, которая очень многое создает. Мы выступили в новом зале в городе Тяньцзине, где 12 млн человек проживает. Это замечательный зал, построенный в едином комплексе с театром. В последнее время новые залы открылись в семи – восьми провинциальных центрах Китая, и все наперебой хвалят эти залы. Там идет массовое, широкое наступление на некогда бросавшуюся в глаза бедность. Первый раз я был в Китае в 1998 году, и в Пекине негде было выступать. По европейским меркам там были очень средние залы, театры с убогой акустикой, с публикой, которая не привыкла слушать даже симфонии Бетховена и Чайковского. На концертах разговаривали, отвечали на звонки мобильных телефонов, ходили, даже ели во время концертов. Ничего подобного сейчас нет. Все в Китае меняется невероятно быстро — что должно нас подтягивать, мне кажется, налагать какую-то дополнительную меру ответственности. Я, во всяком случае, это чувствую.

В России подобный рывок возможен? Речь, конечно, о музыке…

— Азия лидирует, но и у России есть шанс. Есть и у нас предпосылки — может быть, не в таких масштабах, как в Китае, но есть проекты залов, которые вот-вот будут запущены: я говорю об Иркутске, Липецке, Новосибирске. Хотя есть поводы посомневаться в акустических параметрах новых комплексов. Например, в Ярославле года три идет строительство довольно крупного культурного центра, но на мой вопрос губернатору, кто занимался акустикой, он посмотрел на министра культуры, тот посмотрел на директора филармонии, а тот ответил, что акустика у них нет. Видно, как в этом театре кресла будут расположены, будет оркестровая яма, забыли одно: акустику. Это примерно то же, что произошло 10 лет назад в Москве с Домом музыки: на сооружение были затрачены громадные средства, а акустики там совсем нет.

В отличие от Китая, мы являемся страной Чайковского и Прокофьева, Стравинского и Рахманинова, но залов нет. Именно в России нам приходилось играть в удручающе плохих акустических условиях. У меня никогда не опускаются руки, но иногда думаешь: в одном городе крупнейший металлургический комбинат, в другом городе крупнейший промышленный комплекс — а приличных залов там нет. Или взять Новосибирск — третий город России, он до сих пор не имеет концертного зала.

Запуск второй сцены Мариинского театра неминуемо приведет к переменам для целого района города. Обострятся и проблемы, транспортные например. В связи с этим что вы намерены менять в отношениях с городом?

— С моральной точки зрения театр должен давать городу все, что может. Но теперь вопрос стоит так: а город просто обязан. Есть, конечно, проблема жилья, особенно для молодых актеров. Когда-то через год-два работы в театре еще юные артисты — не буду называть имена, теперь это очень известные певцы и певицы — получали четырехкомнатные квартиры. Теперь даже самые щедрые зарплаты не создают благоприятной перспективы: ни в Мариинском театре, ни в Большом молодой артист не может за год-два купить даже самую скромную квартиру, особенно поблизости от театра. Это беспокоит меня давно, но мне кажется, об этом надо говорить не через письма министру культуры. Об этом надо говорить с губернатором, надо говорить с президентом. Поэтому если город не найдет для театра два пятна или два-три дома, которые все равно стоят разрушенные, и в очередной раз отдаст их бизнесу, что это будет? Есть такое слово: грех, а есть — грешок. Уж на грешок это потянет точно. Я не думаю, что губернатор Полтавченко захочет так поступить, даже если у него в окружении будут люди, которые считают, что помогать Мариинскому театру — это прямая упущенная выгода. А это внесет свой вклад в решение и проблемы парковок, и жилья для артистов. Никто не просит у города деньги! И потом, мы очень крупный налогоплательщик. Мы ведь выступаем за рубежом, а платим налоги здесь. У нас хорошие продажи билетов, в среднем 92% билетов продается.

Будут ли после открытия новой закрывать старую сцену?

— Ни в коем случае. Мы не считаем ее состояние аварийным, мы считаем, что нужны серьезные усилия по ее ремонту, и следующим летом эти усилия будут предприниматься.

Я не думаю, что, когда новая сцена откроется, она будет работать как часы. К сожалению, можно ожидать сюрпризов, в основном технического характера. Мы как минимум год будем ее отлаживать. Но мне хочется сказать, что молодежь, школьники найдут там множество возможностей: там три громадных фойе, где будут рояли, стулья, кресла, куда можно будет ходить классами ознакомиться с новым театром, а заодно и послушать что-нибудь, где можно будет проводить образовательные программы, лекции, выставки.

Открытие нового театра пройдет 1, 2, 3 мая. Закончился раздражающе мучительный процесс стройки, который раздражал не только коллектив театра, но и город. Комментарии были самые разные, зачастую искажающие суть происходящего. Но невозможно не обратить внимание на тот рывок, который сделан в последние 11-12 месяцев, после того как по моей инициативе сменили и генподрядчика, и генерального менеджера. Мы по-настоящему волнуемся: что делать с громадным подарком, который нам делает страна? Мы сейчас смотрим вперед. Коллектив должен подойти и творчески, и организационно, и структурно к такому громадному новому испытанию. Везде были проблемы: и у наших коллег в Париже, когда в 1989 году открывалась "Опера Бастий", проблемы были и при открытии Метрополитен-опера, и при открытии после реконструкции Королевской оперы в Лондоне, что я очень хорошо помню, так как участвовал как в заключительных спектаклях в старом театре Ковент-Гарден, так и в спектаклях, когда новое здание театра только открыли. Конечно, мы думаем день и ночь о том, как освоить столь огромный технический комплекс.

Как развивается рекорд-лейбл Mariinsky?

— Лейблу только 3 года, но уже выпустил 18 дисков. Мы не делаем студийных записей, не закрываемся в студии Abbey Road в Лондоне, это живые записи нашего концертного зала, и мне кажется, в этом наш огромный плюс. С точки зрения акустических свойств и умения оркестра мы выглядим абсолютно убедительно. Наш театр не является компанией наподобие Universal или Deutsche Grammophon, но он делает масштабные проекты. Лейбл Mariinsky — прежде всего престижный, творческий проект, но это не коммерческий проект, ждать немедленных выгод там не приходится.

Моя задача — записать, зафиксировать лучшие спектакли театра, которые, без преувеличения, имеют планетарное значение. Сняли "Игрока" , "Аттилу" сняли. Если бы мы этого не сделали, это снял бы зарубежный театр с тем же Ильдаром Абдразаковым. Так же, как с Нетребко за рубежом сняли 10 спектаклей.

Мы работаем не только по сценариям, к которым привыкли в футболе. Кто забивал голы "Зениту" в матче с "Барселоной"? Все три гола забил Месси. Три гола мы пропустили, хоть и по 100 млн тратим на игроков. А он, как известно, не каталонец, Месси, он аргентинец. Так что принцип футбола только частично должен действовать в отношении наших творческих сил, особенно в будущем. Мы не для того готовим наших лучших певцов, и не для того наши балетные звезды проходят здесь колоссальную школу, чтобы потом где-то сверкать и где-то сниматься. Это моя установка. Она, может, кому-то кажется заносчивой, но я не вижу повода объяснять это и извиняться за свои убеждения. Я не вижу разницы между ведущими западными театрами и нашим.

Правильно ли сейчас продвигается классическая музыка?

— Я страшно ругаюсь и прихожу в бешеное раздражение, когда мне докладывают, что реклама Мариинского театра должна висеть везде и всюду. Мои коллеги думают до сих пор, что если мне покажут фотографию, где я размахиваю руками, если повесить гигантские мои портреты на десяти площадях, то это меня настолько вдохновит и растрогает, что я скажу: "Тратьте 60 млн рублей на очередную кампанию".

Ходят слухи о создании вокруг Мариинки крупного культурного холдинга. Это правда?

— Мне кажется, что произойдет то, что я считал бы спасением серьезной музыкальной культуры. У нас есть довольно развитая сфера развлекательной музыкальной жизни — раскрученная, поставленная на финансовый поток. Но я отделяю, к примеру, Дениса Мацуева от очень известных людей, которые занимают на российском телевидении гораздо больше человеко-часов времени. Поп-звезды, может быть, больше интересуют широкую аудиторию, чем цикл симфоний Прокофьева, но без исполнения цикла симфоний Прокофьева мы теряем одного из величайших музыкантов. Почему Нью-Йорк предлагает мне провести гигантский трехнедельный фестиваль Игоря Стравинского? Нью-Йоркский филармонический оркестр (старейший оркестр США, которым дирижировали Чайковский, Штраус, Малер и др. — Ред.) гоняется за мной по всему миру, хотят исполнять программу из главных произведений Стравинского! К фестивалю привлекаются звезды Голливуда, такие как Алек Болдуин, он выступал в "Истории солдата" Стравинского. Чтецом в "Царе-Эдипе" был мой хороший друг Джереми Айронс. Когда я позвонил ему с предложением выступить, он не дал мне договорить: "Конечно, куда угодно приеду". Но я думаю о том, а почему не проводить такие фестивали в Москве и Петербурге? Почему мы должны зависеть от решения чиновника, который если и слышал фамилию Стравинский, то не знает, о чем идет речь.

В конце концов, газ отсюда весь еще не увезли, и нефть там еще где-то есть. Но разве мы не можем организовать цикл исполнения Шостаковича и Прокофьева, как в Нью-Йорке или Токио!? Я записал цикл "Все симфонии Прокофьева". Стола не хватит, чтобы все призы расположить, которые мы за это получили. Но молот развлекательной индустрии, где все на потребу, где главное — подешевле и погрязнее, может размозжить мозги и нам. Я не верю, что мы должны поднять лапки. Я думаю о том, чтобы найти опорные точки в России, а потом расширяться.