Образование не должно быть прибыльным

Из чего складывается бюджет университета?

- Сейчас мы зарабатываем совсем немного - примерно 650 млн рублей в год. Скажем, 15 лет назад это были почти те же деньги, в долларах - миллионов пятнадцать. Но покупная способность и уровень зарплат были совсем другие. В 1990-е годы мы тратили примерно треть бюджета на развитие материальной базы. Теперь уже не получается. Мы первыми в стране ввели платное образование, начали принимать деньги по договорам у физических лиц. До нас ректоры, конечно, принимали деньги с рынка, но по безналичному расчету, через буферные фирмы.

Когда профсоюзы принимали меня на работу ректором, честно предупредили, что денег давать не будут. Советские времена ведь кончились. Я не поверил. До этого работал здесь же, бюджет был потрясающим. Подумал, что 2-3 месяца денег не будет, а потом снова все будет хорошо. Но ошибся. В итоге пришлось переводить на платное обучение студентов, направленных в Ленинград советскими профсоюзами. Я их всех отчислил. И сказал, что если они нужны направившим их на обучение организациям, то пусть эти организации за них заплатят. Не нужны - пусть сами студенты оплатят свою учебу. Установил цену - $70 в год. Скандал был дикий. Меня полгода проверяли все, кто мог: около десятка проверок разных ведомств. После этого на работу к нам по совместительству пришел прокурор города Владимир Еременко. Сказал, что это самая чистая структура из ему известных. А 80% студентов нашли деньги и восстановились, хотя возненавидели меня страшно. Ну и газеты выли - просто жуть.

Преподавателей всех я тогда тоже уволил. И пригласил их же работать на краткосрочных контрактах. Дело в том, что специальности, по которым тогда готовил вуз, уже никому не были нужны. Например, культпросветработа, руководитель художественной самодеятельности и т.д. Пришлось предложить людям: "Хотите здесь работать - создайте новые учебные программы по специальностям, которые будут востребованы рынком". До того имел место последний набор на бесплатное обучение: по всей стране на 150 мест нашлось всего 107 желающих. Но, когда под моим нажимом коллектив разработал семь новых для нас специальностей и мы вышли на рынок, в первое же лето набрали около 700 студентов за деньги. Некоторые преподаватели научного коммунизма перестраиваться не хотели. Были суды и снова скандалы в прессе. Я и это как-то пережил. Но деньги у вуза уже появились.

В профсоюзах в тот момент тоже была большая смута. Там короткое время правили веселые ребята, которые предлагали мне вообще образованием больше не заниматься. Открыть в спортзале биржу, учебные аудитории сдать под офисы, а общежитие превратить в гостиницу. Но я, как воспитанник пионерской организации, к этому был не готов. Приходили и дельные люди из "тамбовских", со сходными идеями: есть столовая, девочки в общежитии - ну почему бы не открыть ночной клуб? И с ними я не согласился.

Деньги я, правда, быстро потратил. В основном на развитие материальной базы. Оборудовали библиотеку, спортивный комплекс, театральный зал и много чего другого. Пришлось повышать цены на образование. Мы объявили, что студенты могут заплатить в ныне действующих ценах за 5 лет вперед. Для тех, кто заплатил, цены повышаться не будут. И записал это в контрактах. А инфляция тогда была очень большая. Тут меня свободная пресса, конечно, и вовсе провозгласила аферистом. Писали, что я убегу с деньгами на Кипр или в Израиль. Но я не убежал.

Студенты, кстати, уже и не возмущались. Они видели, что есть за что платить. Количество докторов наук за 5 лет повысилось от 12 до 120, плохих преподавателей стали увольнять на основе опросов студентов. Быстро повысилось качество преподавания. Внутри вуза стало чисто, светло, красиво и безопасно. Вместо учебников советских времен мы приобрели более 600 тыс. новых книг, выписали американские и европейские журналы, установили сотни компьютеров. К нам стали переводиться из государственных вузов, с бесплатного обучения на платное. Образовался конкурс - примерно три человека на место. Мы практически перестали принимать троечников, ввели обязательное посещение занятий и начали отчислять прогульщиков.

Во второй половине 1990-х годов на первый курс нашего юрфака можно было поступить за $2700 в год. В это же время его заканчивали люди, заплатившие $350 за 5 лет обучения. Через 10 лет мы поинтересовались, кем они стали: зампрокурора Петербурга, первый проректор нашего университета, вице-губернаторы Тюменской области и ряда других субъектов Федерации и т.д. Другие специальности стоили дешевле, но результаты по карьерному росту были примерно те же.

Тогда свыше 90% бюджета мы формировали за счет оплаты образования. Остальное - за счет услуг, оказываемых в основном студентам. К примеру, быстро стала расти доля бюджета от оплаты общежития. Мы его оборудовали, резко повысили уровень питания и безопасности. Стали ремонтировать номера и значительно поднимать стоимость проживания. Самые дорогие номера раскупались в первую очередь. К концу 1990-х доля выручки от услуг студентам в бюджете дошла до 30%. Мы стали брать со студентов небольшие деньги за дополнительные меро­приятия в сфере досуга, спорта и т.д. Постепенно оплата различных форм учебы (гимназия, студенты, аспирантура) стала составлять 50% бюджета. Наши общежития работают летом в режиме гостиниц, есть заказы на научные исследования и многие другие источники дохода.

Фактически студент дневного отделения оплачивает примерно треть реальной стоимости обучения, если учитывать стоимость материальной базы (профсоюзы с нас денег не берут). В среднем американском вузе треть платит студент, треть зарабатывает сам вуз, треть дает государство. То есть по сравнению с американской нормой нам не хватает государственной доли.

В последние лет восемь-десять ситуация на рынке для нас существенно ухудшилась по вине государства. Во-первых, государство превратило ситуацию в образовании в "королевство кривых зеркал". Мы стремились все эти годы создать образование лучше государственного и, как я полагаю, добились своей цели. У нас и совокупность формальных параметров, и результаты выпускников реально лучше. Но кто же захочет это признать? Государство хочет само назначать лидеров в системе образования. И назначает, да еще сопровождает свои назначения колоссальной поддержкой - административным ресурсом, деньгами, работой со СМИ. Оно же выбрасывает на рынок избыточное число бесплатных мест. Конкуренции по принципу реального качества нет. Да еще Минобрнауки превратило сейчас выбор вузов в выбор сайтов. Любая гнилая контора, расположенная в ЖЭКе, может заказать себе хороший сайт и заманивать бедных детишек.

Для нас эта ситуация совершенно не выигрышна. В 2008 году я был вынужден принять меры для получения СПбГУП денег из госбюджета. И сейчас доля государственных субсидий у нас приближается к 20%.

Чем отличается работа вуза, финансируемого из государственного бюджета, и вуза, не получающего бюджетных средств?

- Вузы отличаются не по этому признаку. Например, Политехнический университет в нашем городе работает очень серьезно, солидный бюджет тратит с толком. Некоторые другие вузы, по-моему, разбазаривают государственные деньги вагонами и не боятся никаких проверок. Есть госвузы с очень скромными бюджетами, ректоры которых ведут себя корректно. Качество работы государственных вузов, думаю, не определяется однозначно объемами государственного финансирования. С негосударственными вузами та же история. Есть "университеты", чуть ли не в пивных ларьках торгующие дипломами. Но лет пять назад я получил "засекреченные" государством данные и был поражен: десятки негосударственных вузов без всякого госфинансирования имели показатели не хуже тех, что превозносит государство.

Что заставляет студентов платить за свое образование?

- Думаю, до последнего времени были две причины: слишком большие взятки при поступлении в вузы-лидеры и слабая школьная подготовка. Но в некоторые негосударственные вузы поступали потому, что хотели получить хорошее образование, заплатив деньги в кассу.

Считаете ли вы, что все образование должно быть платным? Нужны ли специальные образовательные кредиты?

- Если речь идет о высшем образовании, то почти все оно должно быть частично оплачиваемым. Почти - это не по всем специальностям, не для инвалидов и не для особо одаренных. В постсоветский период мы перешли на платное обучение вынужденно. Но люди начали по-иному относиться к учебе. Как-то в сентябре город не подал тепло, было холодно, и мы отменили занятия. Студенты спрашивают, как мы им это компенсируем: деньги-то за все заплачены! Оказалось, в механизме платности заложены ресурсы повышения качества.

Другой вопрос - в какой степени образование должно быть платным. По-моему, плата должна быть разумной для среднего класса. В Петербурге это 3-4 тыс. евро в год. И если вуз работает честно (а это обязано обеспечить государство), то ему должно быть предоставлено право давать студентам скидки исключительно по их деятельности в вузе - вне зависимости от материального положения семьи. Мы уже много лет учим 4% лучших студентов за собственный счет.

А образовательные кредиты, конечно, нужны. Практически любой наш нормальный выпускник "отбивает" полную стоимость пятилетней учебы за первый год своей работы. Кроме, может быть, актеров, социальных работников…

Повлиял ли кризис на финансовое положение университета?

- Я не почувствовал. Есть плавное ухудшение общей ситуации. Городские службы работают хуже и хуже, с чиновниками взаимодействовать все сложнее, школьное образование существенно ухудшилось.

Какие перспективы вы видите у негосударственных вузов в России?

- Я вижу плохие перспективы у всех вузов. И неизвестно еще, у кого они хуже. Постсоветская социально-экономическая система, как я полагаю, предопределяет неуклонный развал системы образования - независимо от того, сколько государство "закачивает" в нее средств. Срабатывает системный фактор, но это тема иного разговора.

Должно ли образование быть прибыльным?

- Нет, конечно. Прибыльными могут быть курсы кройки и шитья. Образование должно дотироваться государством. Вопрос лишь - в какой части. И государственный контроль должен быть, и, как говорят в известных случаях, "посадки". У университетов могут быть большие доходы и от хозяйственной деятельности, и от научных исследований. Но они все должны тратиться там, где зарабатываются.

Чего вы ждете от нового министра образования, каких шагов?

- Новый министр, как и прежний, - очень умный и профессиональный человек. Но он будет работать, как и большинство министров нового правительства, в старой системе. А она, полагаю, еще менее эффективна, чем сталинская версия социализма. В отличие от США, Германии, Кореи и т.д. наш капитализм дефективен. То есть будут приниматься внешне очень толковые решения, а система будет разваливаться дальше.

Как вы относитесь к его идее о сокращении числа бюджетных мест?

- Хорошая идея, если ее правильно реализовать. В СССР 16% выпускников школ поступали в вузы. Теперь это может сделать любой двоечник. Образование теперь во многих вузах значительно хуже, чем в ПТУ времен СССР. А дворников, строителей и водителей из Средней Азии завозим. Это стране надо?

Вот мы сейчас выиграли по конкурсу 338 мест из госбюджета. Государство заплатит по 60 тыс. рублей в год на человека минус стипендия. Это по три порции мороженого в день. Вы понимаете, сколько я должен университетских денег добавить, чтобы на самом деле дать этим бюджетникам качественное образование? Дмитрий Ливанов (новый министр образования. - "ДП") называет 240 тыс. Это близко к правде. Ну что ж, пожелаем ему успеха.