Руслан Гринберг: "Слабых всегда большинство. И они начинают тосковать по сильной руке"

"ДП": Руслан Семенович, недавно в "Нью–Йорк Таймс" вышла статья Михаила Ходорковского, в которой он пишет, что Россию ждет дальнейшее вырождение в сырьевую экономику по образцу стран третьего мира. Вы согласны?

Руслан Гринберг: Я про это говорю ровно 20 лет. И за это время проблемы только усугубились: примитивизация экономики продолжается. Да, есть отчаянные попытки переломить тенденцию. Хорошо Руслан Гринберг видно, что и Путина, и Медведева данная ситуация сильно волнует. Риторика стала правильной, но на практике, увы, мало что меняется.

Я понимаю почему. Последнее десятилетие деградация производственного и образовательного потенциала страны только усилилась. Надежда на свободный рынок как на панацею от всех экономических бед не оправдалась. Деградация идет семимильными шагами и по всем фронтам.

Сейчас, слава Богу, уже говорится о государственной активности, о стратегическом планировании и так далее. Но, вообще–то говоря, есть, мне кажется, глубокое неверие в собственные силы. Хотя у нас еще есть шансы: у нашего народа сохранилась генетическая склонность к получению знаний, еще сохранился какой–то научно–технический потенциал...

"ДП": Вы действительно считаете, что Путин и Медведев по–настоящему хотят перемен? Складывается впечатление, что их по большому счету все устраивает.

Руслан Гринберг: В текущем плане, пока растет нефть, да, удовлетворяет. Но независимо от того, как мы сами будем себя воспринимать — сырьевая или несырьевая страна, — мы все–таки еще и ядерная держава, и просто большая страна, которой надо защищать свои границы. А без технологического потенциала делать это крайне трудно.

Я уже не говорю о соревновании за лидирующие позиции в мировой экономической гонке. Поэтому я бы не согласился с утверждением, что ситуация их устраивает. Она устраивает людей, которые не заботятся об общественных интересах страны, и тех, кто работает в топливно–сырьевом секторе. Вот они могут за чаем или стопкой думать вслух о величии страны, но основная их мотивация, конечно, получение прибыли в своем секторе. Правда, надо признать, думать о модернизации экономики и не их дело.

"ДП": По поводу 2010 года дают диаметрально противоположные прогнозы — от апокалиптических до радужных. Вы на чьей стороне?

Руслан Гринберг: Такой разнобой в прогнозах отражает общую растерянность мира. Ясно, что цены на нефть не вечно будут высокими, но никто точно не знает, когда они упадут, когда наконец произойдет замена нефти альтернативным источником.

Я–то думаю, что в ближайшие годы ничего особенного не случится: модель капитализма не изменится, главные мотивации людей — жадность и страх — искоренить трудно, они по–прежнему будут доминирующими. Россия выходит из кризиса вслед за окончанием рецессии во всем остальном мире.

Экономический рост у нас в этом году будет где–то 1,5–2,5%. Но что главное — не будет меняться структура экономики. По крайне мере, сейчас ситуация видится именно так. Будет ли новый кризис? Если наши ресурсы востребованы остальным миром, то никакого кризиса не будет.

Сейчас главам всех государств придется решать вот какую задачу. С одной стороны, уже хочется прекратить государственное стимулирование экономик, поскольку есть инстинктивное понимание, что затянувшееся денежное стимулирование приведет лишь к инфляции, наращиванию госдолга, а может, в дальнейшем и к дефолтам.

С другой стороны, никто точно не знает, когда именно стоит прекратить "поливать" свои страны деньгами. Сделай раньше того момента, когда частный спрос перехватит государственный, — считай, деньги выбросил на ветер. И, значит, опять рецессия. А говорить о том, что частный спрос уже уверенно смотрит в завтрашний день, пока рано.

"ДП": То, что многие страны Европы и США в долгах, чем это чревато для России?

Руслан Гринберг: Скорее, у России появляются шансы, чем риски. Западу нужны рынки сбыта, ему сейчас крайне необходимо восстанавливать хозяйственную активность. Вялая хозяйственная активность закрывает пути решения долговых проблем.

А нам нужна государственная программа развития научно–технического потенциала. И опираться она могла бы на производства, заимствованные или купленные на Западе: своих–то нет. Сейчас такая ситуация, когда можно купить дешево и в кредит. И в этом плане я ратую за большую сделку между Россией и Западом.

"ДП": Что и когда в России после перестройки было сделано неправильно, что мы не смогли стать Австралией или Канадой?

Руслан Гринберг: Три улыбки судьбы было у России. Первая — когда к власти пришел Горбачев. Тогда можно и нужно было сохранить социальные достижения и научно–технический потенциал, не дать ему развалиться. Вторая — "золотой дождь" 2000–х годов, когда в страну шел мощный приток валюты, и тогда можно было провести диверсификацию экономики. Сейчас третья. Запад может нам дешево продать все необходимое для диверсификации оборудование.

А то, что мы имеем сейчас, — это плата за приверженность к порочной философии 1990–х годов, когда умами правила страсть к обожествлению свободного рынка и частной инициативы. Такие взгляды — не то что вчерашний, а уже позавчерашний день для цивилизованной экономики. Нужен баланс между государственной активностью и частной инициативой, а противопоставлять их — все равно что спрашивать у ребенка: "Кого ты больше любишь — папу или маму?"

Воспитанные люди так себя не ведут. В 1990–е годы ошибочно полагали, что достаточно дать свободу, а там все само собой образуется. Так не бывает. В стране, где нет традиций и сильных институтов, выигрывают сильные. А слабых всегда большинство. И они начинают тосковать по сильной руке. Захотели порядка — Путин дал этот порядок.

"ДП": Как в нынешних реалиях советуете действовать бизнесу?

Руслан Гринберг: Трудный для меня вопрос. Лояльность к власти не гарантирует выживания. Что у нас гарант собственности? Как сказал один политик, статус собственника. Чем выше статус, тем выше гарантия.

Но это же ненормально. Попытаться все–таки создавать организации, которые могли бы в рамках закона стремиться к смене власти. Другое дело, что у нашего народа пассивность совершенно беспрецедентная. Но вот Калининград — это симптом выздоровления.