В Комиссаржевке играют в парижскую жизнь

Молодой режиссер Петр Шерешевский сделал третью попытку покорения большой сцены Театра имени Комиссаржевской. Первые две провалились с треском, чем вызвали некоторое недоумение: в недлинной карьере Шерешевского не раз и не два случались хорошие спектакли.<BR>В свое время он поставил крайне неглупого "Вечного мужа" по Достоевскому, не поддался искушениям Леонида Андреева, разглядел лиризм у писателя Горького. Что понадобилось подающему надежды режиссеру от романа Эмиля Ажара (он же Ромен Гари) "Страхи царя Соломона" -- осталось загадкой.<BR><BR><B>Старики-разбойники</B><BR>Сюжет спектакля таков: молодой и очень похожий на уголовника таксист Жан (Александр Большаков, переигравший тьму бандитов в сериалах) встречает некоего мсье Соломона (Станислав Ландграф). Тот предлагает ему за отдельную плату стать добрым ангелом вышедшей в тираж пожилой эстрадной певички, с которой его связывают старая любовь, предательство, ненависть, отвращение, военные и интимные воспоминания и прочие французские штучки. Предложение устраивает таксиста, поскольку он и сам определенно чувствует в себе ангельские наклонности: как-то особенно верит в человечество и страшно жалеет погибающих птиц (в чудовищно грубых и провинциальных декорациях Олега Осколкова там и сям разбросаны игрушечные чайки). Мадемуазель Кора (Татьяна Самарина) живет с куклой на большой грампластинке и предается мечтам и отчаянию. Добрый ангел в виде любителя чаек сначала прикармливает даму фруктами, а потом, в порыве особенно вдохновенного приступа гуманизма, попросту "трахает" ее, как сказано в тексте. Чему пост-постбальзаковский возраст дамы не служит помехой.<BR>Анекдотически кроваво-красная простыня намекает нам на самоотверженность этого "Раскольникова наоборот", впрочем, довольно быстро входящего в состояние комического шока. В этот роковой миг публику ждет антракт, возвратившись после которого, зрители получают совершенно лишний второй акт. В нем Жан обретает молоденькую подружку, а старичок воссоединяется со старушкой (успевшей предпринять попытку суицида из-за любовных и прочих переживаний). Они собираются жить где-то в Ницце, у самого синего моря и, вероятно, ловить золотую рыбку (которая тонким намеком плавает на авансцене в аквариуме).<BR><BR>"Любовь холоднее смерти"<BR>Цитата принадлежит режиссеру Р.-В. Фассбиндеру. Для того чтобы сюжет Ажара не выглядел на сцене неловкой пародией на "парижскую жизнь" или сладкой пилюлей для "божьих одуванчиков" ("мне девяносто пять, дорогая, и у нас все еще впереди!"), надо обладать безжалостным фассбиндеровским чувством драматизма.<BR>Тогда сентиментальность обрела бы черты жизненной философии, а не насквозь фальшивого слюнтяйства. Тогда в истории маленькой, никому, кроме своего единственного старого поклонника, не нужной певички, проглянул бы сюжет "Тоски Вероники Фосс" о закате великих див прошлого -- от Марлен Дитрих до Марии Каллас. (Впрочем, пришлось бы менять распределение ролей -- подобная роль просто вне возможностей актрисы Татьяны Самариной, сыгравшей свою героиню очень скромной, домашней и непритязательной.)<BR>Тогда и мсье Соломон перестал бы походить на самодовольного брюзгу-резонера и, возможно, действительно напомнил бы о мудром библейском царе. Но Шерешевский превысил в спектакле меру допустимого компромисса, отчего чувство драматизма ему изменило самым непоправимым образом.<BR>Наверняка на эту печальную тему у царя Соломона найдется подходящая притча.