В Петербург снова модно ездить на спектакли."ДП" представляет актуальный гид по драматическим театрам для гостей города и не только.
Петербург — родина российского театра. Не слушайте басни о том, что он зародился в Ярославле, в амбаре купца Полушкина, где ватага обаятельных парней во главе с Фёдором Волковым играла свои спектакли. Это были любители, самодеятельность, "охочие комедианты", которых по России существовало бессчётно (самые ранние свидетельства об "охочих" — в Тобольске).
Но именно на ярославцев упал божественный луч, их увидел кто–то из елизаветинских вельмож, разночинных детей привезли в Петербург, отдали учиться, получать высшее образование в Сухопутный Шляхетный корпус под призор кавалера Александра Петровича Сумарокова, первого русского драматурга. Именно он долбил императрице Елизавете уже много лет: в России должен быть театр, без театра неприлично жить просвещённой монархии. И именно Елизавета издала в 1756 году указ об учреждении русского государственного театра и сделала Сумарокова его директором.
Указ–то издала, но дом труппе отвела буквально "на выселках" — запущенное здание (вельможа Головкин был в опале, в ссылке) на месте нынешней Академии художеств. То есть театр поселили на тогдашнюю окраину: мостов нет, зрители не ходят, дом заполонён крысами (замечателен второй указ Елизаветы: выдать на нужды театра 200 кошек и котов…).
Так начиналась театральная столица, так начиналась история русского театра…
Любят говорить о коренных его традициях. Интересно, это Станиславский? Или Мейерхольд? Вахтангов? Таиров? Четыре имени, окормившие мировой режиссёрский театр ХХ века эстетическими идеями, новаторскими системами и великими спектаклями разных типов, — всё это и есть наша театральная традиция, рождающая театр разных сценических языков (не станем же выбирать, кто лучше — Шишкин или Филонов, Крамской или Дейнека). Четыре великих имени, как квадрига Аполлона, возвышающаяся над входом в Александринский театр, впряжены в его движение.
Александринка — самый старый, первый государственный российский театр, но не стоит думать, что именно в этом здании играла Екатерина Семёнова, воспетая Пушкиным, или ходил меж кресел по ногам Онегин. Сюда театр въехал только в 1832 году…
Но — хватит истории, мы в ХХI веке. И хотя Петербург по преимуществу город Мейерхольда (здесь он экспериментировал с Комиссаржевской, здесь 13 лет был главным режиссёром Александринки, до самой революции 1917–го), а значит, петербургский театр должен быть местом бесстрашного театрального экспериментаторства — в нём много разного. Застойного и живого, художественного и убого–коммерческого, подлинного и ложного, тревожащего ум и отупляющего скукой… Около 100 театров в нынешнем Петербурге (около 60 — негосударственных) охватить в одном тексте немыслимо, и нет на нас Гоголя, чтобы описать общий "разъезд"… Возьмём, как говорится, диагональ, имея в виду, что на каждые 10 премьер дай бог одна бывает удачной, и то при правильном направлении ветра. А в Петербурге, как известно из того же Гоголя, дует со всех сторон.
Система ценностей
Важно, чтобы, отправляясь в театр, вы точно понимали, чего от него ждать и что не надо требовать от кошки, чтобы она сторожила дом, а от собаки, чтобы она давала молоко. Театр — как и люди — говорит на разных языках, и "Три сестры" Льва Додина в МДТ будут принципиально отличаться от "Трёх сестёр" Льва Эренбурга (НДТ), Юрия Бутусова (Театр им. Ленсовета) или Петра Шерешевского (КТМ). Ходите, сравнивайте, все спектакли идут. Любопытно сравнить, например, "Палату № 6" Додина в МДТ с "Палатой № 6" Анатолия Праудина в "Балтийском доме" — два отличных, трагических и очень разных сегодняшних взгляда на Чехова. Сравнивать, понимая, что театр — искусство суверенное, меняющееся ежевечерне, что каждый спектакль — подлинник, не имеющий копии, а "как у автора" пьеса может быть повторена только одним способом — полиграфическим. Дальше начинаются интерпретации. И связаны они, конечно, с режиссёрским авторством.
В прошлом сезоне, например, сразу три театра, три молодых режиссёра — Айдар Заббаров в Ленсовета, Никита Кобелев в Александринке и Семён Серзин в Театре на Садовой (в "девичестве" — "Приют комедианта") — одновременно и параллельно увлеклись драмой Катюши Масловой и Дмитрия Нехлюдова и поставили "Воскресение" Л. Н. Толстого. Это очень разные спектакли, но чтобы понять, что волнует театр в старом романе и как свежо звучат сегодня тексты Толстого, стоит сравнить все три. Молодой состоятельный Нехлюдов, практически наш современник, сталкивается с судебной системой империи и пытается ей противостоять…
Большие и малые драматические
Как и 40 лет назад, уникальная точка на театральной карте — Малый драматический. Недавно исполнилось 40 лет великим "Братьям и сёстрам", и они в новом, молодом составе идут превосходно. Изменившееся время принесло в спектакль напряжение, которого не было в 1985–м, тогда на премьере радость пекашинских колхозников "Заживё–ё–ё–ё–ём!" откликалась в зале радостью начинавшейся свободы и гласности. Теперь 20–минутные овации объединяют сцену и зал в другом настроении.
Вровень с "Братьями" стоят "Братья Карамазовы" — уникальный психологический опыт чтения романа — без всякого "мокрого" Достоевского с его потом и слёзами, но с мучительным вопросом: если человек создан по образу и подобию, то что же это за образ, по подобию которого возникаем мы — Карамазовы… А какие актёры!
Недавняя "Чайка" (Додин поставил все пьесы Чехова) и давние, но в прекрасной форме идущие "Дядя Ваня" и "Три сестры" — для тех, кто любит психологический театр (а его мало). Люди и их отношения по–прежнему прописаны здесь, на улице Рубинштейна.
Давно не было такого театрального бума, как в прошедшем сезоне вокруг БДТ и спектакля Андрея Могучего "Холопы". Хит продаж (вагонами едут и москвичи…) и лучший спектакль Могучего за время его работы в БДТ действительно того стоит. Поставленный по средней пьесе Петра Гнедича времён первой русской революции — он, конечно, об отечественной несвободе тоже (действие происходит в последние дни тёмного павловского правления, когда вся Россия ждала избавления от деспота). Но ещё больше это полифоническое, музыкальное, гротесковое, драматическое сочинение — об истории в широком её понимании, о всепожирающем Хроносе, о том, что всех нас засыпет штукатуркой истории — и правых, и виноватых, — как засыпает героев в особняке князей Плавутиных–Плавунцовых… Театр Могучего никогда не был занят текстом, словами, режиссёра всегда интересовал постмодернистский театр формы, игры с элементами разных культур. Чтобы понять этот эстетический принцип — вам на "Губернатора", "Что делать", "Материнское сердце" — образцы постмодернистского игрового театра. Они по–прежнему в репертуаре БДТ.
А на Каменноостровской сцене два чудных актёра Андрей Феськов и Павел Юринов под руководством режиссёра Александры Толстошевой импровизируют в спектакле "Моцарт и Сальери", валяют дурака — и никогда непонятно, чего ждать в следующий момент. Игра, идёт игра!
Ну и раз уж мы выбрали маршрут по большим и малым драматическим, поедем на станцию метро "Приморская", где на площади Юнг живёт НеБДТ. Его создатель, ученик Товстоногова (то есть "сын БДТ") Лев Эренбург исповедует театр острой психофизиологической фактуры. Внутренние человеческие калечья становятся физическими увечьями (врач по первому образованию, Эренбург знает, в момент какого переживания какую мышцу сводит у человека и каким образом он начинает заикаться). Он воспитал и выучил новое поколение режиссёров. Превосходный спектакль "Магазин" поставил его молодой ученик Артём Злобин по известной документальной пьесе Олжаса Жанайдарова, базирующейся на истории гастарбайтерш из подмосковной уголовной хроники. Но спектакль гораздо шире, играют про неосуществимость мечты, про человеческое желание (любое) — и реальность, которая никогда не даст ему сбыться. Блистательно сыгранный, стремительный спектакль искупает тяжесть сюжета прекрасной игрой и очевидным эстетическим эффектом.
А куда за душевным теплом? — спросите вы. По–прежнему — "на выселки", на Народную улицу, в театр "Мастерская" Григория Козлова, на свежую премьеру "Залётные" по трагическим в сути своей рассказам Шукшина, а с детьми младшего школьного возраста — на "Мой дедушка был вишней". Для тех же, кто готов к острой встрече с "Превращением" Ф. Кафки, — спектакль Романа Габриа. Там не Грегор Замза превращается в насекомое, там в семье насекомых–обывателей Грегор решил очеловечиться…
Несколько лет назад взошла звезда маленького театра на улице Восстания, КТМ, который возглавил Пётр Шерешевский. Одно из событий этого года — его спектакль "ТРИ" по мотивам "Трёх сестёр" — очень сегодняшнее "перепрочтение" Чехова. Действие заканчивается встречей Нового, 2022 года. Шерешевский уже обозначал актуальной датой день действия в своём прекрасном спектакле "Идиот" в Театре на Садовой ("Приют комедианта"), наше знание дальнейшей истории прибавляло драматического напряжении судьбам Льва, Парфёна и Гани. Оба спектакля — абсолютные хиты, и дело не только в смыслах, но и в умении Шерешевского "сыграть" отличных актёров в изумительный ансамбль.
Актёры в Петербурге не переводятся. Вот совсем недавно на Новой сцене Александринки вышел "Обломов" Андрея Прикотенко, а в нём заглавную роль сыграл Иван Трус. Замечательный актёр, мощное приобретение театра последних сезонов, он переехал из Белоруссии. Совсем не предназначенный фактурой для Ильи Ильича, он играет почти гениально — ту русскую тоску, глубину, тяжёлую гармонию, которая пригнетает к дивану и позволяет жизни загубить прекрасного человека…
Надо сказать, живой, пульсирующий театр растёт чаще всего в малых пространствах. Например, в огромном гулком "Балтийском доме" надо ходить, конечно, не на большую сцену, а на Малую. Или даже в комнату 51, где Анатолий Праудин блистательно поставил повесть–антиутопию Дмитрия Данилова "Саша, привет!" (действие происходит в стране недалёкого будущего, когда введён режим Общей Гуманизации, в рамках которого возвращена смертная казнь, но казнь эта гуманно пролонгирована, пулемёт Саша может выстрелить в осуждённого через 5 дней, а может, через 30 лет). А на Малой сцене — совсем свежая премьера Праудина к 80–летию Победы по изумительной прозе Вадима Шефнера "Сестра печали". Спектакль о любви, войне — "сестре печали", блокаде, потерях — прозрачен как настоящая шестидесятническая литература, сделан как стихотворение в прозе — со всем праудинским полифоническим мастерством.
Негосы
И конечно, бурная, живая театральная жизнь идёт в "негосах" — относительно свободных, всегда бедных негосударственных театрах, в лофтах, подвалах, музеях — в самых разных локациях.
Резонансным событием сезона стал спектакль Дмитрия Крестьянкина "Ещё один, Карл" в Театральном музее — вольное, горькое, ироническое и глубоко лирическое, личное сочинение, сделанное под конец юбилейного года Карла–Казимира–Теодора Мейерхольда. "На троих", в кабинете директора императорских театров Теляковского, молодые авторы задорно миксуют форму лжеподкаста (с чат–ботом!) и лжекапустника, соединяют монтаж документов и лирическое мокьюментари — с пафосом акционизма. Убитый в разные годы, но неубиваемый театр наполняет своей энергией наше пасмурное сегодня.
А в Городском театре на Литейном ученица Эренбурга, известная блогерша Анастасия Паутова играет спектакль Независимого театрального проекта "povod. ovod" "Мать" по пьесе М. Равенхилла. Это буйная клоунада матери, понимающей, кто и зачем к ней пришёл (а пришли социальные работники с похоронкой на сына — дело происходит в Америке конца 1970–х). Миссис Моррисон — Даяна Загорская всё время уводит реальность, которую нельзя принять, в некие другие измерения, только бы не оказаться перед фактом. Лучше съесть свидетельство о смерти — и его как будто не будет, а из пачки долларов (плата за смерть сына от государства) сделать самолётики…
Сам же Городской театр играет уже на двух сценах. Петербургскую квартиру на Галерной превратили в чудесную театральную площадку. Здесь обаятельно пахнет свежим ремонтом и идёт "История старой квартиры" — спектакль Натальи Лапиной по детскому виммельбуху Александры Литвиной и Ани Десницкой, поселивших почти 10 лет назад в типографский формат 70х100 /8 семью Муромцевых. Мы проходим с ними через весь ХХ век, плачем и радуемся, вспоминаем историю собственных семей, войн и репрессий, рождений и ликований.
Невидимый театр Семёна Серзина, живущий в недрах "Севкабеля", в последний сезон объездил кучу фестивалей и собрал гору наград с моноспектаклем Олега Рязанцева "Друг мой" по пьесе К. Стешика. А ещё есть СХТ, ЦЕХЬ, масса независимых театральных проектов. Недавно открылись новые площадки: "На Разночинной" и "Узел" (на Некрасова), где играют разные резиденты. Например, в "Узле" свою новую работу показывает театр Lusores, это спектакль Александра и Ники Савчуков по совершенно новому прекрасному тексту Алексея Житковского "Дверь". История современного "маленького человека", который мало что может в этой жизни.
Петербургские театры нынче полны, билеты разлетаются, их караулят, ждут часа открытия продаж. В этом обзоре не было ни слова о тех, что предназначены только для культурного досуга, только для того, чтобы ваше бархатное платье соприкоснулось с бархатным креслом партера и провело 3 часа в мягкой взаимной неге. А таких много! Их любит зритель, они полны и благоуханны (тем более основной состав наших залов — женщины: до замужества, после первого развода и после выхода на пенсию). Но мы не про организацию досуга, мы про искусство театра на его исторической родине, в Петербурге. И с полной ответственностью можем констатировать: есть куда пойти…
