Понятие "устойчивое развитие" по–английски звучит как ESG, эта аббревиатура расшифровывается как "экология, социальная политика и корпоративное управление". В практическом смысле устойчивое развитие заключается в построении бизнеса с минимизацией негативного воздействия на окружающую среду.
Общественное признание это понятие приобрело в 1992 году, когда стратегию ESG озвучили на саммите ООН в Рио–де–Жанейро. Однако тогда это было ещё скорее протоколом о намерениях, пусть и подписанным 193 странами. В те годы подобные планы выглядели утопично, считалось, что полностью исключить вред природной среде невозможно, но попытаться его минимизировать стоит.
В 2015 году на новом саммите ООН мировое сообщество уже подошло к стратегии ESG с большей конкретизацией. В рамках данной стратегии были определены 17 целей (с указанием сроков, к которым ряд показателей должен быть достигнут). В их числе устранение бедности, голода, внедрение принципов гендерного равенства и так далее — в духе "за всё хорошее против всего плохого".
Что касается природоохранных направлений, то речь велась о таких понятиях, как чистая вода и санитария, недорогая и чистая энергия, ответственное потребление и производство, борьба с климатическими изменениями, сохранение морских экосистем, сохранение экосистем суши. Тоже довольно обтекаемо, но на базе такого понятийного аппарата уже сформировались экономические реалии, оказывающие самое серьёзное влияние на бизнес.
Предполагалось, что чем сильнее отечественный бизнес будет интегрироваться в мировую экономику, тем значимей будет для него необходимость соблюдения ESG–стратегии.
Однако нынешняя реальность такова, что концепция развития, не подвергавшаяся сомнению ещё 2 месяца назад, теперь актуальна с рядом оговорок, поскольку непонятен уровень будущей экономической интеграции России и Запада, а также правила этой интеграции. Под вопросом прежняя модель устойчивого развития и в самой Европе, которая находится на перепутье выбора модели энергопотребления.
Впрочем, хоронить идею устойчивого развития тоже достаточно опрометчиво. Во–первых, попытки вписать антропогенную деятельность в природные процессы более гармонично предпринимались всю историю человечества. Так что, если отойти от политизированности ESG–стратегии, эта идея всегда была и будет актуальна. А во–вторых, устойчивым развитием занимаются не только недружественные страны, но и всё остальное человечество, с которым экономическая интеграция у России, наоборот, будет расширяться. Да и конфликт с Западом, очевидно, не будет вечным.
Нужно соответствовать
Проделав путь от философского понятия до руководства к действию, ESG–стратегия в последние годы стала оказывать влияние на получение кредитов, возможность выхода на новые рынки сбыта и во многом на предпочтения покупателей. Ряд потребителей в Европе при выборе товара от разных производителей выбирали тот, который выпускался с минимальным воздействием на окружающую среду.
Как минимизировать воздействие? Тут есть много стратегий. Кто–то сажает деревья, кто–то потребляет электроэнергию, добытую при помощи солнечных батарей и ветрогенераторов. Можно использовать при производстве товаров макулатуру, вторичный пластик, делать на производстве замкнутые водные циклы и т. д.
При этом одни реально что–то делают в части оптимизации производства, а другие просто вкладываются в некие природоохранные проекты, не связанные с собственным производством, а затем активно пиарят эту деятельность.
Сколько стоит устойчивое развитие?
Универсального ответа на этот вопрос нет. Часто ESG–стратегия оборачивается дополнительными затратами, но в ряде случаев желание быть экономным позволяет сильно сократить издержки. Например, повторно использовать палеты — тоже реализация ESG–стратегии, просто не все это знают. А когда в Средние века крестьяне переходили на двуполье, давая земле отдохнуть, вместо того чтобы выжигать новый участок леса под пашню, это тоже "устойчивое развитие", просто это в те времена так не называлось.
Но и там, где стремление соответствовать принципам устойчивого развития привело к дополнительным тратам, совокупный экономический эффект может оказаться всё–таки положительным. Допустим, компания потратилась на защиту окружающей среды, но в отличие от конкурента получила кредит на более выгодных условиях и вышла на новый рынок, оставшийся для оппонента недоступным.
Закон и мягкая сила
Следует отметить, что ESG–стратегия — это всё–таки сфера рекомендательных требований и имиджевых поступков, так как основные рамки сохранения природных богатств задаёт национальное природоохранное законодательство. То есть если кто–то хочет позиционировать себя как экологически ответственную организацию, он может делать что–то сверх требуемого законом.
В данном случае давление оказывает рынок через механизмы мягкой силы: через банки как финансовые институты; через системы грантов, выдаваемых "правильным компаниям" (это, кстати, может быть связано с государственными структурами). Хочет фирма выпускать бланки на бумаге из собственного вторсырья, она это делает, если не хочет — никто не заставит её это делать. Но динамика докризисного рынка была такова, что многие добровольно подключались к программам устойчивого развития.
Некоторые позиции ESG–стратегии запускаются опосредованно. Если, скажем, транспорт в городах переводится на более чистое топливо, то продать технику, дымящую выхлопными газами, не представляется возможным: даже если она дешевле, тендер всё равно не пройти.
В результате в последнее время многие крупные компании в России начали вести отчётность по устойчивому развитию. Это лишние трудозатраты, дополнительные капиталовложения, но подобные расходы часто были оправданны, поскольку соблюдение принципов устойчивого развития стало влиять на рыночную стоимость продукта и, как уже говорилось, доступность инвестиций.
Подход не для всех
Впрочем ESG–стратегия, как и всё созданное человеком, не идеальна, поскольку всегда найдутся силы, готовые зарабатывать на любой, даже самой благородной и светлой идее.
Выше говорилось, что чем крупнее бизнес, тем больше он вовлечён в выполнение принципов устойчивого развития. У этого правила есть обратная сторона. Крупные транснациональные корпорации, которые могут позволить себе масштабные траты на охрану природы, оказываются в более выигрышном положении на рынке. То есть подчас ESG–стратегия — это инструмент, позволяющий сильному стать ещё сильнее, в то время как слабый конкурент может не справиться с "требованиями эпохи".
Не лишены принципы устойчивого развития и определённой политизированности. Например, альтернативные источники электроэнергии в Европе преподносятся исключительно как попытка уменьшить сжигание ископаемого топлива. Казалось бы, это положительная тенденция. Но использование солнечной и ветровой энергии это в том числе попытки уменьшить зависимость от российского газа, который намного экологичнее каменного угля, от которого та же Польша отказываться не собирается. Да и сами альтернативные источники электроэнергии не так полезны, как это преподносится. Например, изготовление солнечных батарей — крайне вредное производство, поэтому "экологичная энергия" в богатых странах получается за счёт того, что более бедные страны, где размещено производство, имеют мощное загрязнение окружающей среды и болезни.
Таким образом, в масштабе планеты "чистые технологии" могут приводить даже к большему совокупному вреду для окружающей среды, особенно если экологическое законодательство и надзор за его исполнением в третьих странах находятся не на должном уровне.
