Когда слышишь фамилию Нобель, в голову сразу же, буквально автоматически, приходят мысли о взрывчатке и легендарной международной премии.
Но если речь идёт об особняке на Пироговской набережной, 14, то эти ассоциации будут неверными. Просто потому, что его владельцем был другой представитель легендарного семейства — не Альфред, а Людвиг. Родной брат того самого "отца динамита".
У шведского коммерсанта Эммануэля Нобеля — младшего и его супруги Каролины Андриетты было восемь детей, но выжили из них только четверо — Людвиг, Альфред, Эмиль и Роберт. Для первой трети XIX века это было, надо сказать, ещё очень неплохо. Но детство мальчиков было отнюдь не безоблачным: семья с трудом, как говорится, удерживалась на плаву. Денег решительно не хватало, строительный бизнес, которым занимался Эммануэль — неплохой, кстати сказать, инженер и архитектор, — прибыли приносил немного, а потом и вовсе закончился банкротством. А на изобретательскую деятельность главы семьи окружающие смотрели как на бесполезное чудачество. Но последней каплей стал пожар, в результате которого семейство Нобель осталось без крыши над головой. Кредиторов, к слову, требовавших от Эммануэля расплаты по счетам прогоревшей фирмы, это не остановило, они хотели получить своё и немедленно. В общем, ситуация была практически безвыходной, так что было принято решение в равной мере неприятное, но эффективное — бежать. Причём не куда–нибудь, а в Россию. Туда, где коллекторы точно не достанут.
Наконец успех!
Сперва переехали в Турку. Там Эммануэль Нобель открыл маленькую торговую фирмочку, занимавшуюся поставкой в Россию каучука, что позволило сводить концы с концами. А ещё получилось зацепить несколько заказов на проектирование домов, причём за весьма приличный гонорар. И вскоре вчерашний неудачник оказался, как говорится, на коне: Российская империя оказалась к нему куда благосклоннее, чем родина. И на изобретения бойкого шведа тут смотрели не с усталой досадой, а с интересом. Особенно на те, что касались войны и вооружения. Так что в 1842 году Нобели переехали в Санкт–Петербург, обзавелись достойным жильём, а дети их получили качественное, хотя и домашнее образование. А литейный завод, основанный Эммануилом, оказался выгоднейшим предприятием: военные заказы, которые удавалось брать один за другим, были делом прибыльным. И патенты, которые российское правительство приобретало с большим удовольствием — на скорострельную пушку, морские мины, непромокаемую амуницию, — стоили тоже немало. За без малого полтора десятка лет, проведённых в Петербурге, семья полностью изменила своё социальное и материальное положение. А когда после завершения Крымской войны поток армейских контрактов иссяк, благополучно вернулась в Швецию.
Остаться в России
В России остался только старший сын — Людвиг. Ему отец передал свой завод и компанию, финансовое состояние которой было, впрочем, далеко от идеального: расходы на содержание предприятия в мирное время значительно превышали приносимую им прибыль. Вскоре оно ушло с молотка, но Людвиг Эммануилович, как его стали уважительно именовать в городе на Неве, осенью 1862–го купил механические мастерские Шервуда и в кратчайшие сроки превратил полукустарное производство в передовой для своего времени машиностроительный завод. Ассортимент выпускаемой продукции поражает воображение и сегодня: от ружей и пушек до опреснителей воды и резиновых шин, от снарядов, мин и торпед до гидравлических прессов и станков, от паровых локомобилей до дизельных двигателей. И на всё это понадобилось всего лишь 10 лет.
В 1873 году на набережной, которую в те поры называли то Арсенальной, то просто Выборгской, выросло двухэтажное красно–жёлтое здание, похожее на итальянское палаццо. Не дом, не особняк даже, а настоящий дворец с зимним садом, бальным залом, огромной столовой — просторный, парадной стороной развернутый к реке, а "спиной" примыкавший к заводу. В нём уместилась и заводская контора, и рабочий кабинет шведского подданного, ставшего российским купцом и промышленником, и собственно жильё для немаленького семейства. Места нужно было немало, всё–таки у Людвига Эммануиловича было шесть сыновей и четыре дочери от двух браков.
Сообразить на троих
Гостили здесь и братья Людвига — Альфред и Роберт: в самом конце 1870–х они создали в России мощнейшее предприятие — Товарищество нефтяного производства братьев Нобель. Таких компаний в России ещё не видели: Товарищество осуществляло полный цикл работы с нефтью — от разведки, добычи и транспортировки до переработки и сбыта. Под его натиском сдались и отступили даже нахрапистые американцы из "Стандарт Ойл". При этом, сохраняя связи с вернувшимися в Швецию родственниками, Людвиг Эммануилович был большим патриотом России, ставшей ему второй родиной. Он спонсировал научные разработки и вкладывал средства в образование специалистов, содержал школы для рабочих. Иными словами, вёл себя как правильный и продвинутый российский бизнесмен, заботящийся не только о собственной прибыли, но и о благе державы. Что там говорить, если в своем завещании он специально указал, что похоронить его должны непременно в Санкт–Петербурге.
В 1888 году Людвиг Нобель скончался от чахотки — вечной и до поры непреодолимой петербургской беды — и был похоронен, как и хотел, на Васильевском острове, на Смоленском лютеранском кладбище.
