Если вы думаете, что новенький спектакль театра post под названием Space X (как тебе такое, Илон Маск?) в Доме–музее Шаляпина — это простой перенос из московского Центра им. Мейерхольда, то больше так не думайте.
Каждое пространство, в котором играется и будет играться постановка, поддержанная Фондом Прохорова, требует специального и довольно въедливого внимания создателей. Главный герой опуса — конструкция этого самого пространства, материалы постройки, инженерные коммуникации, история вплоть до мелочей: что здесь было раньше, если было, что собирались построить, да руки не дошли, или наоборот — что снесли, да не полностью. Причём петербургская премьера получилась не просто полноценной, а прямо–таки основной, домашней. В обглоданном до кирпича и остатков старинной лепнины лофте на первом этаже шаляпинского дома театр post постоянно играет сразу несколько спектаклей, и часть из них заточена именно под это совершенно не театральное место.
Невидимая Алёна Старостина (соавтор Дмитрия Волкострелова наравне с Иваном Николаевым, драматургом Екатериной Августеняк, композитором Дмитрием Власиком, директором и зав. всем Дмитрием Коробковым, а также Алексеем Платуновым, переквалифицировавшимся из театрального критика и продюсера в артисты) сообщает нам, что у спектакля есть и другие названия, в том числе "Здь", от древнерусского "глина". Она говорит, что ЗДания — соЗДают из камня, а дома — ставят из дерева. Если продолжить думать в этом направлении, окажется, что авторы Space X создали и поставили эдакий каркасно–щитовой домик.
Вместо щитов здесь — разнообразная информация о квартире на первом этаже и в целом о доме Шаляпина (певец купил свежепостроенный доходный дом в 1915 году, сам жил в большой квартире в барском втором этаже, другие помещения сдавал внаём). Каркас дома — лёгкий, но жёсткий.
"Строители" в рабочем чёрно–синем измеряют пространство таинственными профприборами, сыплют загадочными цифрами. Невидимые голоса долго задаются всевозможными вопросами о наблюдаемом пространстве и рассказывают о нём что–нибудь сухо–академическое или занятно–анекдотическое. Потом зрителям предлагается открыть заранее розданные конверты, встать на место, обозначенное номером в плане зрительного зала, взять себе полароидный снимок этого места, подождать, пока действующие лица наклеят скотч там, где прежде были стены комнат, и расставят стулья вдоль этих "стен", занять свои места (Алексей Платунов вызывает номера в игровом хаотическом порядке). Потом нужно писать ответы на вопросы в телефоне ("Ничего, что ваш сосед сверху всё время поёт?", "Что будет, если исчезнет потолок?") — тут публика наконец активно и с видимым интересом включается в процесс. Потом — слушать зачитываемые ответы, и это самый обаятельный момент спектакля. Ритм и интонации чтения превращают его в магический хор голосов, то чётких, то бормочущих, как ветер. Иногда получается смешно. Потом все уходят, оставляя публику рассматривать архитектурные планы и чертежи здания, расклеенные по окнам.
Атмосферу музейного вернисажа — немного весело, немного скучно, вполне комфортно — сбивают стук шарика от пинг–понга по бетонному полу (в Москве шарик был в записи, в Петербурге — невидимый, но живьём), позвякивание кастаньет и какой–то звенелки в руках артистов, шорох неясной музыки из колонок. Звук связывает личное время каждого в единый поток. Он — и только он — привносит в досужее времяпрепровождение поэзию и воздух. И, пожалуй, некоторые эмоции. Звук и ещё темнота.
Удивительное дело: совсем недавно, в конце декабря, в Доме–музее Шаляпина почти та же компания авторов показала другую премьеру — "Комитет грустящего божества" по пьесе Павла Пряжко.
Двое малоподвижных в полутьме, много полуабстрактного чёрно–белого видео, отличная работа со звуком, демонстративно сухая подача, неразборчивый текст — те же элементы, сложенные в другой пазл, имеют совершенно иное, убийственно эмоциональное воздействие на публику. Вплоть до того, что иные в панике бегут со спектакля. А кто не бежит — потом долго переваривает увиденное и грустит, как бог.
А ведь тот спектакль тоже не столько о двух бедняках в борьбе за выживание, сколько о материях абстрактных — о времени и пространстве как таковых.
И всё же не будем жалеть о том, что архитектурный перформанс Space X непохож на пронзительную песнь обыденности в "КГБ".
Радоваться надо: хорошие постановки должны быть разными, а у театра post получаются и те и другие. Дело и вправду удивительное.
