Во всем есть что–то позитивное. Даже в нынешнем кризисе. И не только в нем, но и, например, в большевистской власти. От которой Петербург сильно выиграл.
Так как время правления коммунистов стало временем крайней бедности страны, Ленинград остался ими практически нетронутым. Благополучно пережив то страшное время, за которое мог бы измениться до неузнаваемости. Не случись революции, национализации и всего остального, Петербург бы был совершенно иным. Так, город полностью обновил свое лицо в последней трети XIX века, с началом капитализма. Двух–трехэтажные дома не только выросли вверх и вглубь, расширяясь дворовыми флигелями, но и поменяли фасады. И именно город этого времени, последних Александров и последнего Николая, мы называем сейчас старым Петербургом. Даже Невский проспект 1830–х годов, изображенный на знаменитых панорамах Садовникова, можно узнать главным образом по церквям и общественным зданиям.
И, не случись отмены частной собственности, он поменялся бы еще раз в ревущие 1920–е. Современные строительные материалы и технологии диктовали бы уже не просто надстройку старых зданий дополнительными этажами, а полный их демонтаж и строительство новых, с легкими железобетонными перекрытиями и огромными окнами. И все, что не успели перестроить до войны (если бы она вообще состоялась, не случись победы большевиков), обязательно перестроили бы после. Потому что собственники земли хотели бы извлечь из нее максимальную выгоду, интернациональный стиль шагал по планете, утыкая ее коробками небоскребов, а представлений о ценности исторической среды еще ни у кого не было.
И даже если не эти коробки, дома как минимум подравнялись бы по максимально допустимому высотным регламентом уровню, превратившись в сплошную стену более–менее однообразных фасадов. Неочевидная, но уникальная особенность Петербурга, в котором двухэтажные здания соседствуют с шестиэтажными под нависающими на них брандмауэрами, исчезла бы навсегда.
Большевики не дали поступить так с городом, отобрав у собственников всю землю, и не смогли сделать сами, потому что денег у них хватило только на Москву и на гостиницу "Советская" в Ленинграде. Гордый силуэт которой на фоне Троицкого собора, будучи мультиплицированным в воображении, дает возможность осознать, от чего нас уберег Господь. И вот, кажется, он снова заботится о нас, посылая этот кризис.
Хотя создается впечатление, что варварскую застройку центра удалось остановить, а то, что делается в новых районах и за КАД, уже не так важно, это совершенно обманчивое самоуспокоение.
Любое плохое здание, появляющееся в городе, — слишком большое, сделанное из очевидно дешевых материалов, непродуманное по своей архитектуре — плохо не только само по себе. Гораздо хуже то, что оно занимает место, на котором при некоторых других условиях могло бы появиться хорошее здание. Пока не только на окраинах города, но и на окраинах центра — вдоль Невы и Обводного канала, на западе Васильевского острова, на севере Петроградской стороны, на Выборгской — массово плодятся бездарные коробки, мы теряем территорию города. И если когда–нибудь вдруг у нас появится законодательство, гарантирующее гармоничное строительство, и архитекторы, способные построить хорошие дома, — их просто некуда будет ставить.
Если кризис парализует строительную сферу, а сокращение доходов населения не позволит ей выйти на прежние объемы, для города это будет большим подарком. Хотя, возможно, и запоздалым.
