Как сказал один мой коллега, Россия — страна, которая пять веков бегает по кругу по граблям, дико радуясь, что их не стырили. Иногда даже кажется, что утверждение лакирует действительность.
Скажем, когда юрист Фонда борьбы с коррупцией Любовь Соболь, отчаявшись зарегистрироваться кандидатом на выборах в Мосгордуму, объявила голодовку, я читал материалы февральско–мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. Это тот самый пленум, на котором от Николая Бухарина требовали признать, что он организатор террористического заговора против советской власти. Бухарин перед тем уже покаялся во всех мыслимых грехах, уже отрекся от своего соратника Каменева, но тут обвинение было столь абсурдным, что он объявил голодовку.
Любовь Соболь объявила голодовку тоже от возмущения: она профессиональный юрист, и, с ее точки зрения, предлоги и поводы, под которыми ее не допустили к выборам, были вопиющи. Голодовка в таких случаях — ultima ratio, демонстративное кипение возмущенного разума, причем на огне собственного здоровья. Про голодовки мне в свое время кое–что рассказала Валерия Новодворская. Ей при позднем Горбачеве за какие–то пару лет 17 раз дали по 15 суток ареста (обычный срок, который сегодня суды снова назначают оппозиционерам, чуть только они выходят на улицу), и Новодворская во время них несколько раз прибегала к "мокрым" и "сухим" голодовкам. Она объяснила мне, как реагирует организм на это. Что, например, на 11–й день "сухой" голодовки начинается агония. Что голодовки вообще не проходят бесследно. Что нужно быть реально убежденным в своей правоте, чтобы их выдержать. А здоровье у Новодворской, надо сказать, было ни к черту. И умерла она в 64 года, то есть, по нынешним понятиям, молодой. И я с тех пор, узнав, что кто–то голодает, — неважно, по какой причине, да пусть хоть по отвратительной лично мне! — шуточек по этому поводу не отпускаю.
А в социальных сетях над Соболь издевались вовсю. Что, типа, она на кремлевской диете. Что, поди, как Васисуалий Лоханкин — жрет по ночам. Что ходит в туфлях на каблуках, и не видно, чтобы ее ветром шатало. Ну и так далее — любой, кто знаком со стилистикой русских социальных сетей, легко может себе это представить. Причем особенно отличалась в издевательствах коллега Соболь, юрист Виолетта Волкова — та самая, которая во время суда над Pussy Riot защищала Самуцевич и носила майку с призывом к Богородице — прогнать, а ныне стала защитницей устоев.
И вот я наблюдал все эти издевки в твиттере, а параллельно читал, как Бухарин ("побледнел, осунулся, щеки ввалились, огромные синяки под глазами", — вспоминала жена) выступает на пленуме. Бухарина перебивает Молотов: "Два дня прошло, как голодовку объявил, а тут выступает и говорит: 4 дня голодаю. Хоть бы почитал свое письмо. Вот комедиант, актер Бухарин. Мелкий провинциальный актер". Подключается Сталин: "Подсчета нет, сколько дней он голодал?" Молотов: "Говорят, он первый день голодал 40 дней и 40 ночей, второй день голодал 40 дней и 40 ночей, и так каждый день голодал 40 дней и 40 ночей. Мы все страшно перепугались, были в отчаянии…" Сталин: "Почему он начал голодовку ночью, в 12 часов?" Молотов: "Я думаю, потому, что на ночь не едят: это медициной не рекомендуется…" Зал ржет. Бухарин кричит: "Что вы смеетесь? Здесь смешного абсолютно ничего нет!" В ответ снова хохот. Товарищ Сталин был знатный тролль, и остальные старались не отставать. Вот потешается над Бухариным секретарь Свердловского обкома Кабаков: "Пищит, как задавленная мышь!" Веселится Постышев: "Мученик!"
Они еще не знают, что Бухарина арестуют и расстреляют. Что Кабакова и Постышева арестуют и расстреляют тоже. Из участников того пленума вообще мало кто останется в живых: разве что Молотову повезет…
Травля, травля, травля.
Грабли, грабли, грабли.
Никто ничему не научился. Одна надежда — на то, что события, бывшие в истории драмой, если и повторяются, то уже как фарс.
