Трудно быть Немешем: тревога — главная героиня второго фильма венгерского режиссера

Автор фото: kinopoisk.ru

"Закат", режиссер — Ласло Немеш.

Это второй фильм венгерского режиссера; за первый он получил "Оскара" и Гран–при в Каннах. Его "Сын Саула" — фильм революционный не только в том, что касается техники (камеру оператора Матьяша Эрдея называют беспокойной: она прыгает и мечется, словно повторяя мысли главного героя). Также фильм развивает и современные философские идеи, от Фуко до Агамбена. "Сын Саула" — это концлагерь глазами, по сути, уже не существующего, исчезающего человека — исчезающего в качестве личности. Это попытка увидеть ужас тотальной войны глазами тотальной жертвы: того, у кого нет никаких политических амбиций, у кого стерты мораль, память и воля к жизни. Это Никто, буква вместо имени, оказавшийся перед лицом Ничто. Весьма поучительно, учитывая опыт ХХ века. Радикальный, но по–своему честный взгляд на ужас, существенно отличающийся от соцреалистического и постсоветского. Когда ты видишь, например, фильм о том же самом — "Рай" Кончаловского или даже недавний "Собибор", — достаточно сослаться на фильм Ласло Немеша, чтобы объяснить, почему это все выглядит неубедительно.
Естественно, с таким грузом ответственности трудно снимать второй и последующие фильмы.
От "субъективной камеры" режиссер, конечно, не отказался (да и с чего бы), но в качестве антуража выбрал теперь ситуацию противоположную: 1913 год, Австро–Венгрия, самый закат предвоенной Европы. Все еще благоухает, но внутри зреют распад и самоуничтожение.
Героиня фильма — такая "сводная сестра Саула". Ее история запутанна с начала и до конца. Если в прошлом фильме героем в итоге оказывалась сама человеческая обреченность, то героиней этого фильма является тревога. Эта тревога складывается из каких–то мелочей, но мелочей важных, свидетельствующих о распаде человеческих связей и общественных правил.
Про 1917 год в России тоже можно было бы снять нечто подобное, но ведь гораздо проще делать сериалы про Троцкого или Парвуса, которые во всем виноваты.
Дальше — развилка.
Если любите тревогу, доверяете ей, коллекционируете, следует идти на этот фильм и получить утонченное удовольствие.
Если же любите хотя бы какую–то ясность, то вы имеете полное право упрекнуть фильм и режиссера в том, что он лишь эксплуатирует прежний прием. Который в прошлом фильме был оправдан эстетически и подкреплял какую–то мысль — а здесь используется ради себя самого. То есть режиссер, как принято говорить, эстетствует, упивается загадочностью, словно героиня — шляпками, пренебрегая объяснениями. Обычная болезнь кинематографиста — что–то вроде свинки, которой нужно переболеть.
Немеш сравнивает героиню с малой планетой, которая невольно оказывается вовлечена в орбиту других, могущественных планет и ничего изменить не может — кроме того, чтобы осознать эту зависимость. Тут большой разброс идей (от Толстого до Брэдбери), по сути же — невозможность простого винтика что–либо изменить, особенно если дело касается движения тектонических глыб. Это фильм в защиту маленького человека, но также и в защиту так называемых малых стран, которые всегда оказываются заложниками действий сверхдержав, — мироощущение, которое в России никогда не понимали и до сих пор не понимают. Может быть, теперь получится задуматься.