Бывший заместитель председателя Центрального банка России Сергей Алексашенко уехал в США в октябре 2013 года. С тех пор он наблюдает за событиями на родине с большого расстояния.
Недавно ЦБ РФ впервые за последние 4 года повысил ключевую ставку. Это действительно было необходимо?
— На мой взгляд, нет. Банк России объясняет свои действия увеличением темпов инфляции и ростом инфляционных ожиданий. Однако абсолютно справедливо указал на причину этих явлений — повышение НДС и девальвацию рубля, связанную с введением новых американских санкций против России. Во–первых, считаю, что уровень реальной ставки — ключевая ставка ЦБ минус текущая инфляция, — который колебался на уровне 4,5–5%, и так является избыточно высоким, оказывая сильное дефляционное воздействие на экономическое поведение. Во–вторых, повышение ставки должно отражаться на этом самом экономическом поведении, чтобы привести к снижению инфляции. Но при этом непонятно, каким образом Банк России хочет повлиять на рост цен, связанный с повышением ставки НДС, и на решения американской администрации о введении санкций против России.
А насколько осмысленным было это повышение НДС? Следует ли ожидать еще каких–то налоговых маневров в ближайшем будущем?
— Без повышения НДС вполне можно было обойтись. Но все поведение министра финансов Антона Силуанова говорит о том, что он готов при первой же возможности повысить какой–нибудь налог. Неважно что — акциз, НДПИ, методику расчета налоговой базы…
Если раньше все четко знали, что рубль у нас привязан к нефти и колеблется вместе с ценой на нее, то теперь, кажется, окончательно запутались — от чего он зависит. Какие факторы считаете определяющими вы?
— Рубль и сейчас зависит от нефти. Только если раньше цены на нее были важнейшим фактором, который определял более 90% динамики движения его курса, то сегодня сопоставимое значение на движение курса рубль/доллар оказывает ожидание новых санкций и уход иностранных инвесторов из российских активов.
А что вы думаете по поводу инициативы по дедолларизации российской экономики?
— Смотрите. Компании для расчетов между собой выбирают глобальные валюты, доступ к которым имеется по всему миру и в которых легко и удобно хранить активы. На доллар приходится чуть более 50% расчетов в мировой торговле, на евро — чуть больше 30%. Если же очистить данные от торговли внутри экономических регионов — Северной Америки и Европы, — то доля доллара вырастает до 80%, а евро опускается ниже 6%. Роль доллара еще больше возрастает на отдельных товарных рынках. Так, на очень важном для России рынке нефти и нефтепродуктов его доля приближается к 90% даже у стран Евросоюза (исключение составляют Австрия, Латвия и Германия). Как говорится, рынок можно один раз ввести в заблуждение, но его нельзя обманывать постоянно — он свой выбор сделал, и достаточно однозначный.
И вот при таких стартовых условиях правительство решило побороться с "ошибочным" поведением рынка и принудить российские компании отказаться от долларов. Зачем?
— Вопрос риторический. Столкнувшись с финансовыми санкциями Запада, российские власти, похоже, стали прорабатывать самые крайние сценарии и взяли за образец те санкции, которые были введены против Ирана и предусматривали блокировку всех долларовых активов и счетов иранских банков, включая центральный банк. Понятно, что реализация подобного сценария в отношении России приведет к самым катастрофическим последствиям для ее национального финансового рынка и рубля. Однако хочу успокоить Кремль — такие варианты в Вашингтоне отвергаются с порога, даже без обсуждения. Но жесткие меры в отношении госбанков и госкомпаний кладутся на стол каждый раз, когда речь заходит о новых санкциях.
Тем не менее кому–то дедолларизация должна быть нужна и выгодна?
— Если приглядеться к тому, что озвучено российскими властями, то все эти меры будут "играть в пользу" ВТБ (впрочем, не только его, но, как говорится, кто первый встал, того и тапки!). Ведь перевод расчетов со странами СНГ в российские рубли потребует от банков из соседних стран открыть корсчета в рублях. И ВТБ уже готов предоставлять свои услуги, имея дочерние банки в Армении, Азербайджане, Белоруссии, Грузии, Казахстане.
Выгодна ли дедолларизация в предлагаемом виде для российской экономики? Скорее нет. Переход с долларов на евро в международных расчетах осложнит отношения с партнерами и приведет к росту расходов. Размещать свободные ресурсы в евро гораздо сложнее, чем в долларах, — и рынки менее емкие, и процентные ставки существенно ниже. Занимать деньги в рублях на российской бирже будет, безусловно, дороже, да и крупные объемы привлечь будет крайне тяжело — после конфискации пенсионных накоплений долгосрочных ресурсов в российской финансовой системе почти не осталось. Одним словом, не то чтобы все планы правительства были нереалистичными, но за все "хотелки" российскому бизнесу и гражданам придется заплатить.
Санкционная война идет уже не первый год, но ее участники, похоже, только входят во вкус. Вы как–то говорили, что все это может загнать Россию в ситуацию "покруче, чем в 1998 году". То есть реально возможен новый дефолт?
— Как ни странно это звучит, но санкции — это инструмент дипломатии. И главное в его использовании — то, что он должен работать. То есть санкции должны вводиться и отменяться в зависимости от поведения того, на кого они накладываются. У Запада нет задачи разрушить экономику России. Все введенные до настоящего времени санкции и близко не приближаются к решению этой задачи. Для того чтобы ситуация стала "круче, чем в 1998–м", нужны более резкие шаги, к которым Запад сегодня не готов.
Кстати, дефолту–1998 в этом году как раз исполнилось 20 лет. Глядя на те события с большой дистанции, вы обнаруживаете что–то новое, что не было столь очевидным тогда? Все–таки можно было пережить кризис с меньшими потрясениями?
— В целом моя оценка событий 20–летней давности не изменилась. К сожалению, никакой новой информации — документов или мемуаров, — которая могла бы заставить по–иному взглянуть на тот кризис, не появилось. Что касается "меньших потрясений", то для начала скажу, что, на мой взгляд, Россия прошла его "посередине". События могли развиваться как намного тяжелее, так и с меньшими потрясениями. Но совсем избежать его проявлений было нельзя. Если говорить о сценарии "меньших потрясений", то для его реализации нужно было осознание кризиса основными политическими силами и их готовность пожертвовать своими текущими интересами ради его преодоления.
Многие опасаются, что вот–вот мир накроет очередная волна циклического экономического кризиса. Есть ли к этому предпосылки? И что в этом случае ждет Россию?
— Кризисы потому и называют циклическими, что они повторяются время от времени. Экономический мейнстрим показывает, что циклы пока еще никто не отменял. Проявление кризиса — замедление роста мировой экономики и, следовательно, снижение спроса на сырье. Для России это значит падение цен, в первую очередь на нефть, и снижение объемов экспорта. Что, в свою очередь, ведет к девальвации рубля. Насколько сильной она будет, как на это отреагирует экономика, как низко упадут доходы населения? Об этом можно только гадать.
В тот кризис российская экономика упала на 10%. Для сравнения: в кризис 2014–2016 годов — всего на 3,6%.
Многие видят спасение от всех бед в развитии криптовалют. Как вы считаете, их время прошло или только начинается?
— Криптовалюты находятся еще в младенческом возрасте, и об их потенциальной роли говорить невозможно.
Тем не менее у развивающихся стран становится модно пытаться спасать национальную экономику при помощи криптовалют. Например, в Венесуэле, Зимбабве… Как вы относитесь к этим проектам?
— Скажу лишь, что пока спасти экономику только криптовалютой никому не удалось. А вот с помощью традиционных эмвээфовских рецептов постоянно кому–то удается это сделать.
России есть смысл на государственном уровне как–либо использовать блокчейн?
— Блокчейн — это новый технологический инструмент, который еще ни одно государство не смогло применить в своих целях. Причем его применение не зависит от параметров политической и экономической системы. Главные ограничения пока находятся в технологической плоскости. Так, например, блокчейн можно (не говорю "нужно") использовать для регистрации сделок с недвижимостью или с ценными бумагами. Но тут же возникают два вопроса. Как перевести имеющиеся базы данных в новую систему? И какие компьютерные мощности нужно содержать (и сколько это будет стоить) для поддержания такой системы? Когда на эти вопросы появятся ответы, можно будет что–то делать в реальности.
Утечка мозгов из России продолжается, и ваш случай — яркое тому подтверждение. Причем довольно массово уезжают бизнесмены. Как вам самому живется в США и какие масштабы приобретут настроения "пора валить" в дальнейшем?
— Что касается настроений "пора валить", то и сегодня, по данным ВЦИОМ, более 30% россиян в возрасте от 18 до 24 лет готовы эмигрировать из страны. Куда уж больше? Понятно, что от готовности уехать до реального отъезда — дистанция огромного размера. Но у страны, в которой молодежь не хочет жить, нет будущего. О своих проблемах рассказывать не хочу, многие россияне испытывают гораздо более сильные трудности и сталкиваются в повседневной жизни с более существенными ограничениями.
В свое время у нас был "красный пояс", по итогам недавних региональных выборов, похоже, формируется пояс либерально–демократический, хотя и коротенький. Что это означает для тех регионов, где победили кандидаты, считавшиеся техническими? И как это может отразиться на России в целом?
— Не думаю, что для регионов, где губернаторские выборы выиграли представители оппозиции, что–то изменится. Во–первых, ни ЛДПР, ни КПРФ не склонны к реальной политике. Во–вторых, все регионы России сидят на коротком финансовом поводке, который можно в любой момент затянуть. В–третьих, для того чтобы начались изменения в России, таких регионов должно быть не три–четыре, а 50–60, включая крупнейшие города страны.
