Признаюсь честно, терпеть не могу хипстеров. Больше всего раздражает модность интересов, а потому поверхностность и известного рода глупость. Но время заставляет выбирать. Недавно один довольно видный журналист, сказитель ментовских былин, представляя состояние молодежи после петербургского обнаружения А. У. Е, нашел три подвида молодых. Первый — золотые и подзолоченные, второй — столь близкие мне теперь хипстеры — "нежные". Третий — условно — пацаны, включая правоарестантский фланг. Ну и "горстка умных". Думаю, выбирая между крутыми, хипстерами и пацанами вкупе с праворадикальными, многие предпочтут второй вариант. Буквально спокойная молодежь с позитивными интересами, основа устойчивого буржуазного государства.
Еще совсем недавно большинство из нас о существовании А. У. Е. ("арестантское уркаганское единство", неформальное объединение, несколько сторонников которого в Петербурге недавно избили школьного учителя. — Ред.) даже не догадывалось. Происшествие в Таврическом саду об этом всем рассказало. Бесспорно, сокрушительно, но было ли это такой неожиданностью? Простой пример: все мы замечаем, как подростки стали говорить. Количество мата (на улице) совершенно невероятно. Несколько лет назад еще оглядывался, пытаясь понять, каковы эти дети. Но затем понял, что внешний вид, достаток, условная приличность ни о чем не говорят. Если признавать наличие нормы, мат — ее преодоление. Нормы этой у детей, очевидно, нет. Ведь нельзя же предположить, что школьные или домашние приличия так доводят, что им хочется разорвать их на улице.
Но дальше, как стало ясно, есть и другой вариант поведения — именно этот А. У. Как на это реагировать? Давайте признаемся, что это системный сбой, а не частный. Страна за 27 лет претерпела скрежещуще жесткие изменения. Вся социально–имущественная структура прорвана, как и система ценностей. Достаточно ли на это прореагировала школа как общественный институт? И как она должна была поступать?
Самый вредный и самый часто встречающийся путь — сегрегация: есть хорошие школы, а есть плохие. Родители будут вкладываться в хорошие, отдавая плохие на долю социального сектора государства. Но мы — не Англия. Выстроенных социальных нормативов нет. Нет и внушаемой частной школой догмы — никогда не демонстрировать богатство. Да и там этот принцип трещит и рассыпается под лавиной потребления. Как же он может заработать у нас? Другой путь — высококачественная социальная школа, то есть последовательное и целенаправленное выстраивание системы среднего образования, стремящегося к некоему социальному раю хотя бы для детей и подростков. Условно говоря, финский путь.
Если мы хотим сравнительно безопасного социума потом, то мы должны охранять детскую психику. Травмировать ее будет жизнь. Делается ли у нас что–либо в этом направлении по–настоящему? Один пример: Смольный решил отказаться от мозаичного панно на новой станции метро (ну или трех панно, суть дела это не меняет). Стоимость должна была составить 1 млрд рублей. Что это, как не показатель преступного коммунального расточительства? Нам нужны эти блескучие панно в метро, нам все еще нужны подземные дворцы, заметно опошлившиеся в наше время? Если тратить деньги на цветочки везде и всюду на маршрутах движения первых лиц, то городской казны никогда не хватит. Их стоило бы тратить не на мещанские радости, а именно на школу. При том имущественном расслоении, что существует у нас, это — одна из главных задач. В этом контексте можно только удивляться тому, что у нас все еще так мало (а практически нет) леворадикальных молодежных организаций. Этому помогает сама себе проигравшая коммунистическая партия. Но правый фланг никто не покрывает. И то, что там могут возникнуть самые ядовитые из цветов, сомнений нет. А. У. Е. — лишь один пример.
