В Нижнем Новгороде прошел кинофестиваль «ГорькийFest» — региональный смотр российского авторского кино, в котором за главный приз соревнуются как полнометражные фильмы, так и короткий метр и дебюты. Президент фестиваля — заслуженный артист России Михаил Пореченков. «Деловой Петербург» поговорил с ним о том, можно ли сегодня заработать на киносмотрах и почему отечественный зритель внезапно начал смотреть российское кино.
Вы родились в Ленинграде, живете в Подмосковье, а фестиваль у вас – в Нижнем Новгороде. Почему?
— Потому что это все моя страна, она велика и прекрасна, широка и огромна. Я мыслю именно так и не могу по–другому. Кроме того, идея фестиваля принадлежит Оксане Михеевой, продюсеру и моему доброму другу. Она нижегородка, поэтому так все и закрутилось.
То, что фестиваль, по сути, забрал эстафету у чемпионата мира, — это хорошо или плохо? Только что в Нижнем Новгороде Месси бегал, а
теперь тут Никита Михалков.
— Никита Сергеевич никуда не уезжал, у него под Нижним дача. А Месси ведь тоже занимается искусством в своей сфере, поэтому можно сказать, что один мастер сменяет другого. Но если серьезно, то это замечательно — когда много событий. Чем больше, тем лучше.
— Я был в Нижнем Новгороде накануне фестиваля и постоянно на связи с его жителями. Нижегородцы на подъеме, им хочется продолжать праздник. Это марафон фестивалей: спортивных, кинематографических, дальше мы будем делать фестиваль искусств. Событий много не бывает.
В прошлом году вы начинали с платных показов и люди ходили не очень активно. В этот раз все билеты на все сеансы были бесплатные.
Получается, задачи заработать перед вами не стоит. Это не бизнес?
— Да бросьте, какой же из фестиваля бизнес? Это нигде невозможно: ни в России, ни за рубежом. Где вы видели финансово успешный фестиваль? Ни Канны, ни Санденс не зарабатывают. Кинофестиваль может стать бизнес–площадкой только за счет кинорынка. Или за счет любого общения с целью купли–продажи фильмов. Фестиваль — это, если угодно, длинные деньги: будут появляться картины, которые будут брать кинотеатры и так зарабатывать. Это общение, во время которого завязываются новые контакты, появляется новый опыт, для регионов это особенно актуально: в Москве ведь все заняты, все пашут с утра до ночи, а здесь есть минута на «поговорить». Это тусовка в хорошем смысле слова, возможность наметить договоренности. Для продюсера — найти режиссера, для режиссера — по–новому посмотреть на артистов, и наоборот. Наконец, просто поделиться опытом — вот задача фестиваля. Какой уж там бизнес?!
В прошлом году первый «ГорькийFest» мы делали сами, на коленке — это был адский труд, и сложно сейчас представить, как нам все удалось. Но мы решили не бросать. И в этом году город очень сильно помог.
Какая часть фестивального бюджета — региональные деньги, а на сколько помогают спонсоры?
— Это сложная система, так просто ее не посчитать. Многое делается на условиях взаимозачета. Город «закрывает» рекламу, «закрывает» площадки. Главный спонсор — это РЖД. То есть со всеми мы договариваемся.
А чем эта сфера интересна для спонсоров? Вот конкретно РЖД зачем вас поддерживать?
— Ну, огромное количество людей приезжает. Это событийный туризм. Мы же понимаем, что надо раскачивать город. Люди увидят Нижний Новгород, захотят вернуться или расскажут другим, кто еще не был. А те приедут на чем? На поездах в том числе. Посмотрите на те же Канны, как они забиты! Но они забиты за счет событий. Что такое Канны? Что это за городок вообще? Его нет, считайте. Уберите оттуда фестиваль, уберите кинорынок — и что останется? Тьфу — и растереть! Меньше некоторых районов Москвы или Петербурга эти Канны. А наш Нижний Новгород — он уже, что ли? По крайней мере здесь есть что посмотреть. Но мы не знаем ничего о своей стране, а про Канны знаем все. Так что приезжайте сюда лучше: тусуйтесь, гуляйте, влюбляйтесь, рожайте детей!
Есть мнение, что многие региональные фестивали — ярмарка тщеславия чиновников: выпить с любимым артистом, отчитаться о
проделанной работе. Что скажете?
— Да нет, послушайте, все хотят потусоваться. Но это можно делать по–разному. У нас были и будут открытые встречи, мастер–классы и много чего другого — именно для людей. Главное действие – это кино, в этом наш принцип. Пускай люди знакомятся с российским кинематографом, о котором всегда все говорили снисходительно, но сейчас мы наблюдаем феноменальный подъем.
Последние 2 года для русского кино действительно лучшие в истории — с точки зрения кинотеатральных сборов по крайней мере. У вас
есть объяснение?
— Очень просто: мы стали гордиться своей страной. И кинематографисты стали гордиться тем делом, которым они занимаются. У нас появилась гордость за себя. И эта гордость распространяется на зрителей. Продюсеры изменились, они не боятся браться за серьезные проекты, появились молодые и талантливые режиссеры, молодой и интересующийся зритель, кино пришло в регионы. Вдруг художники стали понимать, о чем надо говорить с народом.
О чем?
— О реальной жизни, о наших реальных проблемах. Но с точки зрения развития, гордости опять же. Человек хочет гордиться тем, что живет в своей стране, — мы это видим. И мы стремимся его в этом поддержать. Самое страшное, когда художник оторван от своего народа и предпочитает говорить о своих каких–то глупых, а иногда и мерзких вещах. Но сейчас кинорежиссеров стало интересовать то, что происходит в глубинах масс, в народе! И народ отреагировал — тут же принес свои деньги в кинотеатры. Очень просто! Человек говорит: я хочу быть гордым, хочу движения вверх. И вот — «Движение вверх».
При этом две ваши последние работы, сериалы «Мост» и «Доктор Рихтер», — это адаптации западных сериалов: того же скандинавского
«Моста» и «Доктора Хауса».
— Послушайте, да, это адаптации, но к ним написаны блестящие сценарии. Эти адаптации делали не только мы, но и американцы, французы и немцы. Это некое соревнование в прочтении данного материала. И в этом соревновании, могу смело сказать, мы шведам с датчанами оставили почетное второе место. Первое заняли сами.
А в чем принципиальное отличие? Чем русская версия «Моста» отличается от датско–шведской?
— Ну, во–первых, мы разбираем наши проблемы. Это истории на нашей почве. Во–вторых, актерская школа у нас совсем другая — выдающаяся, я могу сказать. И наконец, съемки Константина Шамраева (режиссер сериала «Мост». — Ред.) и Юрия Райского (оператор сериала «Доктор Рихтер». — Ред.) — они просто уничтожают конкурентов. Это взгляд модный и красивый, думающий и заставляющий переживать. Поэтому адаптация пускай будет адаптацией, если она заставляет человека думать, а душу трудиться. Шекспира мы ставим и не мучаемся: ах, что же мы все время о Гамлете да о Гамлете? Ничего страшного! Каждый раз получается по–новому.
Вы очень ярко работали с театральным режиссером Юрием Бутусовым и наверняка в курсе, что сейчас из–за конфликта с комитетом по
культуре Петербурга он больше не руководит Театром им. Ленсовета. Он покинул город. Что вы об этом думаете?
— Я очень сожалею, что талантливого, очень серьезного режиссера так бездарно из города убрали. Неужели нельзя было обойти эти противоречия? Я не знаю сути конфликта, но уверен, что можно было найти компромисс, сохранить мощнейшую творческую единицу в прекрасном городе и моем любимом театре. Я правда не понимаю. Это по меньшей мере глупо, больше ничего не могу сказать. Юрий Бутусов — большой театральный режиссер, можно всех так повыгонять и сказать, что мы так воюем с Москвой, — но это большая глупость. Надо таких людей беречь, цепляться за них и держать. Еще раз: не знаю сути конфликта, но мне кажется, что это большая ошибка.
