Процентный риск вместо риска слабого рубля

Петр Пушкарев, шеф-аналитик ГК TeleTrade:

Авторы отмечают: многие страховые стратегии, в том числе стратегии самострахования, исходят из предположений, что валютная переоценка, то есть виток ослабления рубля в ответ на внешние или внутренние риски, происходит одновременно с появлением этих рисков. Однако, «если подобные допущения не вполне верны, относительно высокая доля иностранной валюты в долговых отношениях и объеме наличных средств может быть фактором структурного риска, даже если у большинства агентов валютные позиции сбалансированы, а валютный риск хеджируется. Риски, которые воспринимаются как захеджированные валютной переоценкой, теоретически могут реализоваться и без нее».

Многие представители бизнеса успели на себе прочувствовать идею, что валютой не захеджируешься особо от системных рисков в условиях достаточно стабильного валютного курса, который приобрел высокую устойчивость к колебаниям цен на нефть, в том числе и за счет бюджетного правила Минфина, и меньше реагирует на внешние шоки. Покупай не покупай саму валюту или фьючерсы, наращивай валютную позицию, но это может особо не помочь — еще и потеряешь на процентах, которые выше, если держать деньги в тех же рублевых облигациях или если ссуживать деньги в кредит.

Большинство кредитных линий, отмечает АКРА, по-прежнему краткосрочные. В банках доля денежного потока, приходящаяся по графику погашения на ближайший год, в среднем по всем активам выше 50%, а в ценных бумагах, по клиентским средствам и по вкладам физлиц приближается к 80%. Сравнительно меньшее количество "длинных денег", то есть длительных кредитных отношений, создает риски пересмотра условий, на которых и банки, и бизнес могут пользоваться средствами во временном горизонте хотя бы нескольких лет. В условиях же коротких кредитов от изменений будущих условий и подстраховать особо нечем: рынок производных инструментов, связанных с долгом, у нас есть, но ограничен по объемам и не очень развит.

Процентный риск (возможность убытков из-за неблагоприятного изменения ставок — например в ситуации, когда банк привлек средства по ставке, превышающей среднюю ставку по выдаваемым кредитам в течение периода, на который привлечены средства) «станет заметнее», предупреждает руководитель группы исследований и прогнозирования АКРА Наталья Порохова. За 3 года ключевая ставка упала вдвое, низкие ставки стимулируют наращивать долг. Еще один аспект — «активно используемое кредитование связанных сторон, позволяющее снизить риск рефинансирования при краткосрочных долговых отношениях, но повышающее концентрацию на конкретных заемщиках. Как следствие, это приводит к меньшей предсказуемости кредитного риска банковского портфеля».

В текущей ситуации хорошей новостью является все же именно то, что, пока ЦБ находится в цикле снижения ключевой ставки, проценты что по коротким, что по более длинным кредитам снижаются и будут снижаться еще, как и повышается доступность самих кредитов. Соответственно, описанная проблема могла бы быть чревата последствиями скорее на развитых рынках, где и с процентными ставками регулятора происходит обратный процесс: они или постепенно повышаются, или же регулятор строит планы повышения ставок на ближайшие 2-3 года. Плюс там совсем низкой является реальная процентная ставка, то есть процент по кредитам или по инструментам с фиксированной доходностью (облигациям) за вычетом уровня инфляции. Такая история имеет место быть в США и особенно в Европе, где банки или пенсионные фонды стонут, что вложения в облигации не покрывают даже роста цен. В Германии, например, доходность по 10-летним государственным бундам сейчас не 4,5%, как было 10 лет назад, а лишь порядка 0,75% годовых. По некоторым бумагам с коротким горизонтом вовсе нулевая или отрицательная ставка. Тогда как потребительская инфляция колеблется от 1,5 до 1,8%. Правда, есть корпоративные бумаги, например, железных дорог Deutsche Bann или коммунальных служб, по ним проценты выше. В США немногим лучше в этом плане обстоят дела: даже после повышения ставки Федрезервом до 1,5% и при росте доходности «казначеек» почти до 3% потребительская инфляция 2,1%, а значит, доходность любых безрисковых инвестиций в госбумаги за вычетом инфляции в лучшем случае не превышает 1% годовых.

Нам пока такое не грозит. В России при 2%-ной инфляции 10-летние ОФЗ предлагают по году 7% и более купонных выплат. Но 3 месяца назад купон был 7,75%, а 2 года назад ОФЗ давали держателям заработать более 10% в год. Реальная процентная ставка снижается, но и сейчас находится на уровне 4,5-5%. И она останется высокой, даже если ставки ЦБ, а вместе с ними и доходности по ОФЗ понизятся еще на 0,5-1%, что очевидно и планируется регулятором в течение 1-1,5 года. Много и других финансовых инструментов, приносящих доход намного выше инфляции. Также и банки, и бизнес рассчитывают на то, что ставки по новым или по более длинным кредитам пока продолжат снижаться. И если договоры заключены с плавающей ставкой, то банки продолжат получать доступ к деньгам на лучших, а не на худших условиях. С точки зрения любого амбициозного банка, чем ниже кредитные ставки сейчас, тем выше интерес к кредитным продуктам по охвату населения и предприятий, по объемам — меньше и процент невозвратов, так как выплачивать под меньший процент легче. Фактически на данный момент плюсов от снижения ставок намного больше, если только сама финансовая организация не тянет на себе какой-то долг, взятый под более высокий процент раньше. Впрочем, если это долг в валюте, то проценты по нему точно меньше, а устойчивость и некоторое укрепление рубля еще и сводит эффект от выплачиваемых в валюте процентов к нулю. И пока стабилен курс рубля и высоко держатся сырьевые цены, проблемы в целом по банковскому сегменту из-за более низких ставок возникать не должно. Но в горизонте хотя бы нескольких лет необходимо и развивать рынок некурсовых хеджирующих долговых инструментов, и самим хозяйствующим субъектам держать проблему процентного риска в поле зрения.