Вступление партийных лидеров в президентскую гонку осталось незамеченным. Сама идея партий в современной России выдохлась — когда в конкурентности вновь возникнет необходимость, все придется начинать заново.
Накануне вечером Высший совет ЛДПР выдвинул лидера партии Владимира Жириновского кандидатом в президенты. Неделей раньше о выдвижении заявил лидер КПРФ Геннадий Зюганов, еще раньше стало известно, что "Справедливая Россия" выдвинет Сергея Миронова. Новости о появлении претендентов на президентское кресло заняли в СМИ место в том же ряду, в котором сообщают о пробках на дорогах.
Все три партии в разное время претендовали на ведущие роли в российской политике. ЛДПР в начале 1990-х побеждала на выборах в Госдуму, КПРФ долгое время имела в этой Думе большинство и диктовала правительству кандидатуру в премьер-министры, "Справедливая Россия" готовилась стать "второй ногой власти" и подменить "Единую Россию". Но по разным причинам партийные лидеры предпочли отказаться от политической борьбы. Жириновский давно уже не enfant terrible, а Зюганов — не та фигура, на борьбу с которым нужно собирать силы.
Членство в узком клубе допущенных к официальным выборам, возможно, казалось им признаком элитарности, но ни одна из партий не выиграла от этого членства, в общем-то, ничего. Парламентские фракции с годами скукожились до неразличимого размера, медийные лица, влияние и электоральная база неуклонно сокращались, а число побед исчезающе мало.
Единственный ресурс партийных руководителей сегодня — их политический бэкграунд 1990-х, который они смогли конвертировать в близость к главам исполнительной власти; но этим ресурсом для прохождения во власть могут воспользоваться единицы.
Проблема, впрочем, заключается не столько в лидерах, сколько в необходимости существования самих этих партий. Очевидно, что рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — лидеров менять все же придется. Но многолетнее доминирование лидеров привело к тому, что ни одного достойного сменщика ни одна партия вырастить не сумела. Ни один вероятный преемник не будет обладать даже тем весом, что еще сохранили основатели партий; при сохранении действующей политической конструкции их неизбежно ждет еще большее отдаление от центров принятия решений, еще большая зависимость, непопулярность и еще более ритуальная роль. Не просматривается и политиков, способных основать новые партии, сравнимые по масштабам.
Идея партийности в России толком не прижилась — даже крупная КПРФ на пике своего могущества, в 1997 году, насчитывала всего около 560 тыс. членов (и с тех пор численность сократилась втрое). Тем не менее российская политическая система все же предусматривает наличие партий.
Современная кремлевская администрация, судя по всему, далека от технологических изысков и нужды в создании новых партийных големов не испытывает. Практика 2000-х показала, что их потом все равно приходится со скандалом ликвидировать. В то же время она не нуждается и в официальном фиксировании однопартийной системы — неформальная однопартийность гораздо выгоднее.
В обозримом будущем возникнет парадоксальная ситуация, когда федеральная власть будет вынуждена искусственно поддерживать существование партий даже тогда, когда они сами перестанут видеть в этом смысл. Конечно, на минимальном уровне. Выглядеть это будет примерно как десяток условных "гражданских платформ".
История партстроительства в России была, как и положено, достаточно бурной, но в начале 2000-х более-менее оформилась и готовилась перейти на следующий этап развития. Однако можно уже констатировать, что шанс на выстраивание нормальной конкурентной политической системы был утерян, им пожертвовали ради упрощения управления. Когда в будущем в ней вновь возникнет необходимость, все придется начинать заново.
