В мае 2018 года газета "Деловой Петербург" отметит свое 25-летие. Каждую неделю редакция рассказывает о самых интересных событиях, случившихся в городе в те далекие годы, когда Петербург только начинал обретать черты известного нам сегодня мегаполиса и центра деловой жизни. Многие имена и названия компаний, отметившихся на страницах нашей газеты в 1990-х годах, хорошо знакомы и сейчас. Причем не только таким же ветеранам делового Петербурга, как мы, но и новому поколению бизнесменов.
1993 год
Осенью 1993 года "ДП" начал выходить регулярно – раз в неделю. Это было время потрясающих событий в стране. Как раз в это время вступил в активную фазу конфликт исполнительной и законодательной ветвей власти, и Россия стояла на распутье. Как все обернулось, мы знаем: Борис Ельцин жестко подавил сопротивление парламента и получил карт-бланш на превращение страны в суперпрезидентскую республику. Деловые СМИ тогда выступили на его стороне и активно призывали своих читателей защитить страну от красно-коричневой чумы, призрака коммунизма и красных директоров. Защищать предлагалось демократию, свободу и довольно абстрактную "стабилизацию общества".
То, что 2 года назад коммунисты не решились масштабно применить оружие против недовольных граждан, а команда Бориса Ельцина совершенно этого не постеснялась, никакого диссонанса не вызывало. Палящие по Белому дому танки по какому-то странному завитку логики тогда казались самым что ни есть очевидным торжеством демократии и народовластия.
Однако, несмотря на довольно очевидный призыв защищать страну от условных "коммунистов", редакция "ДП" все же нашла в себе мужество не распространяться об этом за пределами небольшой колонки главного редактора, а весь октябрьский номер посвятить именно бизнесу и его развитию в Петербурге.
Одна из первых заметок того номера – о начале производства в помещениях Кировского завода оборудования для игрового бизнеса. Площадку (на самом деле это была старая кладовая и мастерская) арендовала у завода фирма "СЭТ". От ее имени на страницах "ДП" выступил замдиректора Сергей Сайкин. Он рассказал, что цены на производимое оборудование мало отличаются от цен на зарубежные образцы: рулетка на два поля – $8 тыс., игровые автоматы Pocker – $1,5 тыс., "однорукий бандит" – $1,3 тыс., игральные столы – $1,6 тыс. Однако местные казино охотно брали их именно у СЭТ, ведь в те годы действовала 100%-ная пошлина на импортное игровое оборудование. Локализация производства (сейчас, конечно, трудно сказать, насколько глубока была ее степень) позволяла сильно экономить.
Для компании это было непрофильным видом бизнеса, ведь уже тогда СЭТ был одним из самых известных в городе операторов игорных заведений. Его владельцами были тот самый Сергей Сайкин, а также Сергей Белоглазов и Александр Абросимов. В начале 1990-х они приватизировали несколько крупных объектов (например, кинотеатр "Современник" на пр. Науки) и открыли там чуть ли не первые в городе казино: GoodWin, "Премьер" и "Слава". Сейчас трудно сказать наверняка, но вполне может быть, что именно эти казино и были основными покупателями локализованного производства на Кировском заводе, позволяющем экономить 100% от цены рулеток.
Фирма "СЭТ" стала одним из самых успешных городских проектов начала 1990-х, которые менялись вместе с городом и страной, и до сих пор сохранила свои лидирующие позиции. От петербургских (а также архангельских, ижевских, псковских и сыктывкарских) казино и сети залов игровых автоматов в 2000-х пришлось отказаться. Зато они были вполне успешно заменены сетями общепита, а ресторанный бизнес стал основным для СЭТ: ресторан "Палкин" в Петербурге, пивбары и рестораны в Ижевске, сети венских кофеен CoffeeShop, ресторанов быстрого питания Pizza Hut, блинных "Чайная ложка". Не отказалась компания и от азартных развлечений: так, у нее был проект по открытию отеля с казино в Аргентине. Общая стоимость активов компании оценивалась уже в наше время в $100 млн.
Начало 1990-х – время безграничных возможностей для тех, кто знает, как ими пользоваться. В октябре 1993 года "ДП" пишет об организации одного из первых в городе частных операторов морских перевозок Neva-Transport-Trading. Вместе с другими специалистами в морском бизнесе эта фирма пыталась разрушить монополию петербургского порта на контроль за экспортным бизнесом.
Одной из первых успешных попыток стала отправка парохода, груженного металлоломом, с причалов все того же Кировского завода. В дальнейшем городской бизнес активно искал (и находил) возможности отправлять на экспорт российское сырье и продукцию в обход проторенных путей: Кировский завод, Северная верфь, Рыбный порт, даже Ленинградская ВМБ шли на сотрудничество с молодым петербургским бизнесом в деле развития импортно-экспортных операций. Порой такое сотрудничество принимало интересные очертания. К примеру, озаботившись каналом для импорта зарубежного продовольствия, группа "Союзконтракт" почти случайно получила контроль над одним из флагманов отечественного военного кораблестроения – Северной верфью. А некоторые операторы частных причалов могли похвастаться шефством над курирующим их портовые операции погранотрядом.
Кстати, именно экспорт металлолома, на который за границей был большой спрос, стал причиной большой проблемы для города. "ДП" в октябре 1993 года публикует большую статью о массовом воровстве цветных металлов отовсюду, где их только можно было найти. Доходило до того, что предприимчивые петербуржцы снимали медные и бронзовые таблички с могил. Борис Степанов, замдиректора двух кладбищ – "9 января" и еврейского, – жаловался, что там были обчищены почти все надгробные камни. Особый колорит этой ситуации придавало то, что приемный пункт металлолома, куда сносились снятые таблички, находился аккурат за воротами кладбища, и особо напрягаться ворам не приходилось.
Обращения в милицию, МБР (так тогда называлась ФСБ) и даже к мэру Собчаку никакого эффекта не приносили. Времена тогда были суровые, так что "ДП" пришлось опубликовать вот такое заявление Бориса Степанова: "Если мы поймаем варвара, который занимается этим, мы не будем обращаться в милицию – мы просто убьем его и здесь же похороним". О том, что выходцы из кладбищенского бизнеса способны на нечто подобное, знал тогда весь Петербург, и это заявление воспринималось не как оборот речи, а буквально.
Металлическая лихорадка охватила весь город. Только за 1992 год в городе было вырублено более 100 км медных и бронзовых телефонных кабелей; снимали тросы и оборудование в лифтах жилых домов, троллейбусные провода. Экономика бизнеса была примерно такой: тонна лома цветмета в начале лета 1993 года стоила на пунктах приема около $2 тыс. – примерно в 50 раз больше, чем месячная зарплата среднестатистического петербургского бюджетника. На крупных базах перед оформлением на таможне она стоила уже $2,5 тыс. Переправленная в Эстонию – около $4 тыс., а в Европе – $6-7 тыс.
Почти бесконтрольный оборот наличных денег не только подпитывал многочисленные криминальные структуры, но и способствовал развитию коррупции среди чиновников и милиционеров. "Деловой Петербург" опубликовал данные, которыми поделилось специальное подразделение МБР: стоимость сопровождения машиной ГАИ грузовика с ломом цветного металла от площади Победы до Красного Села (чтобы по дороге не возникло претензий у других правоохранителей) – $500. Таможенник в Ивангороде получал за оформление 40-тонного контейнера меди $8 тыс. Обо всем этом МБР знало, но переломить ситуацию не могло. Смольный пытался лицензировать сбор металлолома, но ничего путного из этого не выходило.
Проблема воровства цветных металлов в 1993 году поставила на грань катастрофы Октябрьскую железную дорогу. Вадим Морозов, тогда главный инженер дороги, возмущался: "Вырубать медные провода, снимать железнодорожные приборы бросились и дети, и старики". Убытки ОЖД оценивались в 330 млн рублей ($280 тыс.), причем только прямые, без учета стоимости восстановительных работ. Кстати, Вадим Морозов впоследствии сделал отличную карьеру, дослужившись до министра путей сообщения (последнего в истории ведомства), а затем работал первым вице-президентом ОАО "РЖД", где был одной из ключевых фигур, отвечая за руководство оперативной деятельности всей монополии.
1994 год
11 октября страну накрывает "черный вторник" – обвальное падение курса рубля. Один из переломных моментов в экономике новой России. Всего за день рубль, плавно дорожавший последние пару месяцев, внезапно обесценился сразу на треть. "Наш маленький зеленый друг вновь показал свой непредсказуемый характер", – довольно легкомысленно "ДП" начинает статью о "черном вторнике". Однако легкость изложения не отменяет тяжести катастрофы.
До 11 октября российские власти сохраняли остатки репутации грамотных специалистов, и большинству жителей страны могло показаться, что Минфин и ЦБ ведут хоть и не вполне понятную простым людям, но все же умную и продуманную политику. Мантры времен шоковой терапии типа "затянуть пояса" и "рыночная экономика" все еще в какой-то мере действовали на стремительно нищающую страну.
Однако паника – в первую очередь среди высшего руководства – и их очевидная растерянность и неуклюжие попытки хоть как-то повлиять на ситуацию окончательно убедили людей в том, что у власти – некомпетентные и безграмотные люди, на которых не приходится рассчитывать.
На ближайшие после 11 октября дни экономика России буквально встала. Магазины закрывались "на переучет" и переписывали ценники чуть ли не по 2 раза на день, а наиболее ценные товары просто убирались в подсобки. Уже заключенные сделки отменялись, отгрузка товаров приостанавливалась повсюду до "уточнения деталей".
И так простаивающие заводы потеряли возможность получать материалы и комплектующие не то что в кредит, а даже с немедленной оплатой. Банковская система, привыкшая играть на разнице между ставками по государственным бумагам (в первую очередь ГКО) и курсом доллара, впала в транс от того, что относительно крепкий рубль внезапно перестал приносить былые прибыли при валютных спекуляциях.
В народе и в бизнес-среде усиленно ходили слухи об искусственном скачке курса. Якобы его инспирировали не то Сорос, не то Чубайс, чтобы заработать по-легкому. Особенно подозрения усилились после того, как спустя пару дней рубль "отскочил" и стал стоить почти столько же, сколько до "черного вторника": налицо была спекулятивная природа кризиса. Несмотря на возвращение уже на той же неделе стоимости рубля к докризисному уровню, магазины не стали снижать уже поднятые цены.
Борис Ельцин едва ли не впервые был вынужден оправдываться перед "дорогими россиянами" за своих финансистов. Чтобы показать какую-то решительность и публично покарать виновников народного бедствия, он уволил главу ЦБ Виктора Геращенко и министра финансов Сергея Дубинина.
О том, что это были чисто показательные порки, а на самом деле Ельцин реально считает их грамотными специалистами, говорит тот факт, что оба они через короткое время вернулись к управлению денежной политикой страны: Сергей Дубинин уже через год возглавил ЦБ, проработав в этой должности до следующей катастрофы в августе 1998 года, после чего его на этом посту сменил все тот же Геращенко.
Вызывало недоумение, почему в стране победившей демократии, едва спасшейся на президентских выборах 1996 года от красно-коричневого реванша, кроме члена КПСС с 1965 года Виктора Геращенко, никто не знает, как управлять монетарной политикой. Причем раз за разом его политика и политика его коллег и товарищей приводит страну к очередному кризису. Ответа на этот вопрос ни российский народ, ни российский бизнес, включая банковский сектор, так и не получили.
По итогам "черного вторника" и последующих корявых действий команда Ельцина получила огромный репутационный ущерб. Люди просто перестали им верить, и на президентские выборы 1996 года еще недавно безоговорочному лидеру страны пришлось выходить в статусе "хромой утки". Набрав в первом туре весьма унизительные для себя 35%, во втором туре Ельцин смог выиграть у Зюганова только благодаря поддержке третьего по популярности кандидата - Александра Лебедя. И то, что "демократ" Ельцин опирался на электорат, жаждавший сильной генеральской руки, а его главный претендент и вовсе был коммунистом, многое говорит об изменении политического климата в стране с 1991 до 1996 года. Главная причина разочарования жителей России в демократии вообще и рыночной экономике в частности за такой короткий срок стали именно катастрофические провалы финансово-экономического блока команды Бориса Ельцина, крупнейшим из которых был как раз "черный вторник" 22 октября 1994 года.
Кроме глобальных финансовых проблем в 1994 году были вопросы и попроще, но от этого не менее животрепещущие. В октябре 1994 года "ДП" рассказывает о бесплодных попытках городских властей побороть проблему распространения порнографии.
Редакция констатирует, что распоряжение мэра Собчака №45-р от 25 января 1993 года, регламентирующее порядок продажи эротических изданий, не исполняется. По замыслу чиновников, продавать специальные журналы и кассеты с фильмами можно только в строго оговоренных местах. К примеру, в специализированных книжных магазинах. Но спрос сильно опережает загнанное в чиновничьи рамки предложение, и бизнес реагирует на это по законам рынка. Несмотря на активную работу так называемой "полиции нравов" (видимо, речь идет о специальном подразделении ГУВД), пишет "ДП", журналы и кассеты продаются везде где только можно, включая открытые лотки на Невском проспекте.
Экономика этого бизнеса описана "ДП" так. Эротические журналы в Восточной Европе стоят примерно $0,5. В России они продаются по 8-12 тыс. рублей, то есть, в 6-8 раз дороже. По сложившейся на рынке традиции, никаких пошлин и налогов за них торговцы не платят. Есть и местные издатели. "ДП" приводит в пример газету "Интим-клуб". Она издавалась в одной из провинциальных типографий и приносила стабильный доход ее издателю, который, по информации корреспондента, через полгода работы прибрел четырехкомнатную квартиру в Петербурге и модную иномарку.
Доходило до демонстрации "специальных" фильмов в обычных городских кинотеатрах на вполне открытых сеансах. Корреспондент "ДП" сходил на такой сеанс, чтобы, так сказать, изучить спрос. Он был таков: "пять тинейджеров, две супружеские пары, а в основном одинокие мужчины средних лет". Стоимость билета – 2,5 тыс. рублей (то есть чуть больше $0,5). По команде бабушки-контролера: "Проходим в зал, товарищи!" – зрители, опуская головы, рванули занимать места.
С точки зрения нынешнего порочного века глубина падения в тот вечер была не так уж и велика: демонстрировался фильм классика жанра - режиссера Тинто Брасса "Все леди делают это". Даже тогда он имел все необходимые лицензии и прокатные удостоверения. Но отношение к нему что милиционеров, что самих прокатчиков было довольно однозначное. "Это действительно порнуха", – безапелляционно подтвердил корреспонденту один из руководителей кинотеатра. Однако добиться отзыва прокатного удостоверения фильма никому так и не удалось.
Вместе с тем основной бизнес все же делался не на творениях именитых мастеров, а на куда более скромной продукции эротических ремесленников и подмастерий. Их, разумеется, в кинотеатрах не показывали, а продавали с лотков, в киосках и в секс-шопах. Теоретически, их можно было изымать как порнографические, но и тут были сложности. Чтобы добиться признания какого-то фильма порнографическим, необходимо было получить решение эксперта. В те годы на этом поприще в городе работало лишь два человека. Они получали за свою работу 15 тыс. рублей в час (около $5). На экспертизу одного журнала уходил час, на один фильм – 3 часа. Разумеется, справиться с потоком, хлынувшим в Петербург из Польши, такими силами было нельзя, и приходилось лишь констатировать факт стремительной порнографизации города.
