Мечтать не вредно: для Петербурга с его архаичными градостроительными институциями здоровый футуризм может быть крайне полезен. Поэтому "ДП" решил рассмотреть самые невероятные варианты развития города: от 3D–печати домов до небоскребов, которые сами по себе могут быть населенными пунктами. А заодно мы вспомнили, как были реализованы смелые градостроительные идеи из недавнего прошлого.
Город будущего — на рисунках ли, в кино ли, в книгах, в научных текстах или в архитекторских фантазиях — долгое время оставался жанром, позволяющим впадать в крайности. Он давал представить самые разные невероятные вещи — здания неправдоподобной высоты, летающие машины, роботов, поселения людей на других планетах, разоренные мегаполисы, от которых остались кучи мусора. Сегодня, надо признать, рассуждения о влиянии технологий на нашу жизнь приобрели более реалистичный оттенок.
Историк Ян Мортимер, перечисляя важнейшие изобретения каждого столетия прошлого тысячелетия, главной находкой XX века назвал как раз будущее. Таким же прорывом в XIV веке, скажем, он счел эпидемию чумы. Она показалась ему важной не потому, что была всеобщей и страшной напастью, коснувшейся так или иначе практически каждого. Чума изменила отношение человека к Богу и к себе самому, спровоцировала очень важный сдвиг в мировоззрении. Представление о том, что завтра может совсем уж радикально отличаться от сегодня, может, и не родилось после 1900 года, но достигло апогея, той точки, когда оно стало определяющим для поведения и системы ценностей.
Основной сюжет градостроительства прошлого столетия — исполнение невероятного. Когда–то, глядя на первые автомобили, с замиранием сердца думали, что настанет день, и каждый сможет стать владельцем личного транспорта. Грезили широченными автострадами. Представляли себе, что дома можно будет очень быстро собирать из заранее готовых модулей. Мечтали о гигантских стеклянных сооружениях.
Воображали залитые солнцем бетонные многоэтажки посреди зеленых полей. Все сбылось, но побочный эффект оказывался иногда очень близок к тому, что предсказывали скептики.
Градостроительный футуризм XX века прошел по крайней мере несколько таких циклов: стремление, казалось бы, к невозможному — обнаружение того, что оно возможно, — столкновение с непредсказуемыми и неприятными последствиями — попытка исправить их или приспособиться к ним.
Упоение возможностями в силу того, что их стало слишком много, лет двадцать назад стало спадать. Когда мы смотрим на летающие машины, думаем не о том, поступят ли они когда–нибудь в розничную продажу (теперь как раз понятно, что это, скорее всего, случится), а пытаемся прикинуть возможные проблемы с их использованием и нежелательные последствия. Образуют ли они пробки? Загородят ли небо от прохожего? Мы больше не ждем того светлого часа, когда большую часть работы за нас будут делать роботы, — мы судорожно пытаемся представить, чем же нам самим заняться в это время, а заодно опасаемся того, что, возможно, не уживемся с новыми соседями.
В итоге во время дискуссий о городе будущего фокус внимания сместился с возможного на желаемое, и технологии стали всего лишь мостиком, который позволил бы их соединить.
И тем не менее как раз Петербургу немного окунуться в мир футуристических фантазий совершенно не помешало бы. Отставать в развитии мы начали даже не 100, а почти 200 лет назад. В НИПЦ Генплана за основу берут принципы, бывшие прогрессивными в 1930–е. Строительство метро находится разве что в чуть менее плачевном состоянии.
Какие–то вполне очевидные вещи вроде необходимости озеленения и вреда от широких дорог в жилых кварталах обсуждаются на круглых столах в жанре "очевидное — невероятное". Поезд в аэропорт по–прежнему обещают запустить в лучшие времена.
Проблемы при этом копятся как снежный ком. Все больше людей живет в так называемых муравейниках на окраинах, у широкой дороги и в самом лучшем случае — у станции метро. Экологическую обстановку разве что катастрофической не назовешь, город уже привык задыхаться весной и летом и ходить по грязи осенью и зимой.
Сейчас наше градостроительство пытается спасаться тем, что перенимает условно европейский опыт с заметным временным опозданием. Интуитивно кажется, что, упорно проделывая этот путь, мы рано или поздно создадим что–то хорошее и удобное. Но линейная логика подводит. Если взглянуть широко, то XX век был временем накопления проблем, а XXI — поиска их разрешения.
Это значит, что, принимая тот темп, который есть, мы продолжаем ухудшать ситуацию, и глубина падения тем больше, чем дольше мы это делаем. Гораздо более естественным решением был бы, что называется, пропуск хода — не пытаться строить автострады, как это делали в 1970–е, а сразу искать им альтернативу. Примерно так, к слову, рассуждал Петр I, когда основал Петербург: у него была возможность делать то же, что и в городах Европы, не повторяя всех пройденных теми окольных путей.
Петербург должен интересоваться беспилотными автомобилями, 3D–печатью домов, транспортом на магнитной подушке, небоскребами–фермами, роботами–строителями, и среди вот этого всего, отчасти уже реального, хоть и кажущегося пока не вполне жизненным, он мог бы найти такое решение, которое позволило бы ему из отстающих попасть сразу в авангард современного городского развития. Эволюционно мы уже проиграли, и теперь нам нужна революция.
Прошлое
Многоуровневый город
Идея
В 1920–е годы Харви Вилей Корбет опубликовал в нью–йоркском журнале Life схему движения на Манхэттене. Его идея состояла в том, чтобы отдать уровень земли целиком под движение автомобилей, уровень под землей — для скоростного движения, а под ним пустить поезда. Пешеходы должны были передвигаться на уровне второго этажа по специальным аркадам вдоль зданий и мостикам, соединяющим их между собой.
Реальность
Настолько радикально, чтобы убрать тротуары вообще, нигде, кажется, не поступили. Тем не менее и переходы над землей, и подземные тоннели не редкость, а некоторые азиатские города действительно превратились в многоуровневые лабиринты, так что иногда вы даже не можете точно определить свое положение по отношению к поверхности земли.
Всеобщая автомобилизация
Идея
Хотя первые прототипы современных автомобилей появились как минимум в XIX веке, вопрос всегда заключался в том, чтобы сделать его доступным. Прорыв в этом отношении был сделан компанией Ford, начавшей с 1908 года выпускать модель Ford T. Считалось, что когда все население сможет позволить себе личный автомобиль, то проблема передвижения будет глобально решена.
Реальность
Сегодня количество автомобилей на душу населения в США составляет чуть меньше 800 на 1 тыс. человек, в России — чуть меньше 300. Тем не менее еще в 1960–е годы стали очевидны минусы от пользования личными авто: пробки и загрязнение окружающей среды. Если последнее теоретически разрешимо за счет электромобилей, то от пробок можно избавиться только методом перехода на общественный транспорт, по крайней мере в больших городах.
Здания, которые могут меняться
Идея
В 1950–е годы архитектор Седрик Прайс спроектировал Дворец Веселья — что–то вроде гигантского дома культуры, состоящего из множества площадок. Суть изобретения Прайса заключалась в том, что каждая из платформ могла, во–первых, менять функцию, а во–вторых, передвигаться. То и другое, что еще важнее, должно было происходить по воле посетителей, они же могли бы приводить в действие механизмы, позволяющие передвинуть площадку.
Реальность
Верным последователем Седрика Прайса стал известный сегодня архитектор Ричард Роджерс. В 1970–е годы он построил Центр Помпиду, состоящий из пяти этажей–площадок. Хотя ни одна из них не передвигается, но они могут менять функцию. В 1980–е Ричард Роджерс спроектировал в здании Лондонской биржи внешние стены, которые при необходимости могут быть демонтированы и сдвинуты, если бирже понадобится больше площадей. Впрочем, этого не произойдет, поскольку здание сейчас числится памятником архитектуры и, значит, не может подвергаться переделкам. Хотя буквально перемещающиеся этажи не вошли в архитектурный обиход, проектирование пространств, которые могли бы легко менять назначение, стало в архитектуре хорошим тоном.
Устойчивый город
Идея
В 1968 году архитектор и инженер–самоучка Ричард Бакминстер Фуллер написал эссе "Инструкция к космическому кораблю Земля". В нем он, в частности, подчеркнул, что ресурсы планеты исчерпаемы и наша задача — научиться обращаться с ними таким образом, чтобы хватило на как можно более долгий период. Так появилось словосочетание "устойчивый город", или устойчивая архитектура, которое означало вовсе не физическую устойчивость, а экономное расходование природных ресурсов и минимизацию вреда, наносимого окружающей среде.
Реальность
Несмотря на очевидность доводов Фуллера, "устойчивые" города до сих пор остаются скорее исключением. Тем не менее оказалось, что технически ничего невозможного здесь нет. Копенгаген к 2025 году планирует стать городом с нулевыми выбросами углекислого газа в атмосферу. Правда, ради этого придется практически отказаться от езды на личных автомобилях.
Передвигающиеся города
Идея
В 1960–е годы архитекторы из группы "Аркигрэм" рисовали фантастические города, которые могут передвигаться на телескопических ногах. Единственное, что нужно такому городу, чтобы обосноваться на новом месте, — условная розетка, то есть возможность подключиться к основной инфраструктуре.
Реальность
Основным недостатком идеи были ноги — очевидно и без инженерного образования, что на них не может держаться столь тяжелый груз. Передвижные города пока так и не изобрели — впрочем, может быть, только потому, что в них нет настоящей необходимости.
Автоматизация и обобществление быта
Идея
В 1920–е годы сразу многие архитекторы и градостроители были захвачены идеей избавления человека от тяжелых бытовых обязанностей. Принципиальных подходов было два: или сделать быт централизованным, или автоматизировать его. "Дом — машина для жизни", — говорил Ле Корбюзье.
Реальность
Хотя бытовые обязанности до сих пор тяготят нас, мы должны признать, что Ле Корбюзье оказался в этом прав. Стирают и моют машины, пол чистит пылесос, теперь уже даже без помощи человека, а при необходимости можно воспользоваться практически любыми услугами, от прачечной до доставки еды. Правда, относится все это только к сравнительно благополучным регионам мира.
Будущее
Дом–город
Площади некоторых небоскребов сравнимы с теми, что когда–то были в небольших городах, и архитекторы считают нужным не игнорировать этот факт. Сегодня прогрессивный небоскреб представляется как вертикальный город. В нем много функций, есть открытые террасы, может быть даже сложная невертикальная структура с изгибами и выступами, имитирующая сложность городов на Земле. Инженеры фирмы ARUP несколько лет назад представили себе, что такой небоскреб может быть полностью самостоятельным: собирать дождевую воду, производить электроэнергию и даже сам себя ремонтировать с помощью встроенного робота. Поскольку дома, сопоставимые с небольшим городом по количеству присутствующих в них людей, давно уже есть, идея сделать их подобными городу в отношении наполненности кажется исключительно полезной. В то же время многие современные урбанисты указывают на то, что более естественна для человека среда, где дома все же имеют обычные размеры, а социальная активность предполагает необходимость выхода на улицу.
3D–печать
3D–печать домов долго использовалась архитекторами только для моделирования, но сейчас уже очевидно, что с ее помощью можно строить и полноценные дома. Экспериментальный дом, напечатанный на принтере, уже стоит в Амстердаме. Стоит методу распространиться достаточно широко, и каждый сможет сам проектировать и строить свое жилье. Есть только одна проблема, как и с любым другим самостоятельным строительством: непонятно, как создать градостроительную систему, которая объединяла бы дома в общую последовательность. Правда, многие урбанисты утверждают, что естественная среда для человека может быть создана только в ситуации сравнительной анархии, поскольку централизованное градостроительство неспособно учитывать эмоциональных, иррациональных человеческих потребностей.
Фермы и грядки
Проблема современного города в том, что он крайней уязвим. Представьте только, что будет, если в Шанхае отключить электричество. Или Интернет в Москве. При всех огромных возможностях современного мегаполиса он не может обеспечить сам себя простыми необходимыми ресурсами. Отсюда и происходит мода на слово sustainable, то есть "устойчивый", — подразумевается не столько абстрактное стремление не навредить окружающей среде, сколько здоровое желание свести баланс в отношении потребления и расхода жизненно важных благ. Многие эксперты обращают внимание на главную слабость мегаполиса — неспособность себя прокормить. И решают ее, предлагая устраивать огороды и фермы в небоскребах. Ничего хитрого тут нет, но сначала нужно озаботиться проблемой чистого воздуха и воды, а она в некоторых случаях является сверхсложной.
Пока городское производство еды остается блажью, но сама мысль, что город должен сам производить для себя еду хотя бы частично, представляется почти что бесспорной на фоне того, что городское население уже в этом веке может достигнуть 9/10 от всего населения Земли.
Коллективная собственность
Для нас, граждан бывшего СССР, само это словосочетание звучит пугающе. Слово "коммунальный" ассоциируется у нас с кухней и склоками. Сегодня, когда произносят словосочетание "коллективная собственность", не подразумевают никакого "отнять", только "поделить". Например, если бы владельцы квартир жилого комплекса владели помещениями на первом этаже, они могли бы позволить себе оплачивать ремонт дома, решив таким образом вечную проблему его содержания. Еще более перспективной кажется пока не очень распространенная практика car–sharing, когда вы можете, воспользовавшись мобильным приложением, по часам оплачивать использование автомобиля. Конечно, машина не ваша и это неудобно, но зато таким образом почти наверняка решается проблема с парковкой.
С коллективной собственностью на землю и недвижимость дела пока обстоят сложно, в основном из–за законодательства и из–за того, что застройкой занимаются в основном частные компании. А вот сервисы, позволяющие быстро взять автомобиль напрокат, уже много где работают. Вопрос только в том, насколько они станут популярны.
Дом–офис
Один из наиболее вероятных сценариев решения проблемы передвижения в большом городе заключается в резком сокращении необходимости куда–то ездить. Фактически уже сегодня присутствие в офисе является в большей степени привычкой, чем необходимостью. В будущем нам предсказывают еще больший бум фрилансеров, а это значит, что жить и работать многие снова будут на средневековый манер — а одном и том же месте. Экран монитора станет таким же полноценным окном в мир, как когда–то своя мастерская или лавка.
Изменение образа жизни могло бы разом решить транспортную проблему, так что не пришлось бы решать сложнейшие логистические задачи.
Город будущего как город прошлого
Город будущего во многом стал синонимичен городу прошлого: выяснилось, что, увлекшись дарами прогресса, человечество утратило массу ценного. Приятные прогулки пешком, соседи на виду, необязательное живое общение, легкость в ориентировании, случайные лавочки на пути. Если 100 лет назад главный адепт будущего Ле Корбюзье утверждал, что человек никогда уже не будет прежним, нам, тем самым людям его будущего, очевидно, что в чем–то мы похожи не только на тех, кто жил в XVIII веке, но и на обитателей древних пещер. Задача не то чтобы прямо вернуться в XV век, но сохранить в современном мегаполисе тот уют, который окутывает нас в старой Праге или Барселоне.
