Фильм Гибсона появился очень вовремя. У нас как раз спорят о том, как снимать военное кино, этот фильм может служить в своем роде учебным пособием для российских режиссеров. Во–первых, выбор героя. Это реальная история: рядовой Десмонд Досс, призванный в армию в 1942 году, будучи адвентистом седьмого дня, отказывался брать в руки оружие. Начальство пыталось избавиться от него, затем отправить под трибунал, сослуживцы издевались над ним, Досс, однако, добился того, чтобы его отправили воевать без оружия, санитаром. Во время битвы на Окинаве он под огнем (обрыв Маэда был утыкан пулеметными гнездами, а пули "разрезали людей пополам", как пишут свидетели) вытащил с поля боя несколько десятков товарищей. За это был награжден медалью Почета, став первым и единственным отказником от военной службы, получившим высшую воинскую награду.
Когда мы говорим о необходимости конфликта в искусстве, настоящего, а не поддельного, нужно понимать, что "настоящесть" конфликта начинается с выбора героя. Даже если вы берете канонизированного и зацелованного пропагандой героя, вам следует найти в нем что–то, напротив, что показывало бы его человеком — земным, таким же, как мы. Но Досс по определению, даже с учетом эпохи гуманизма, никогда, ни в одной культуре не будет считаться однозначным героем, в самом его существовании заложен конфликт высшего, толстовского типа, поскольку проблема насилия в принципе неразрешима. Досс против любой войны и любого насилия — даже того, которое ради спасения человечества. Но он находит компромисс между религиозными убеждениями и долгом гражданина: "Пока другие будут стрелять, я буду спасать". Это парадоксальная позиция в любом случае, и "конфликт" тут не нужно искать специально: он тут, можно сказать, на каждом шагу, он возникает сам собой. Не говоря уже о том, что сама история заставляет задуматься о столь многих вещах, что не хватит и двух часов фильма.
Гибсон сделал еще одно крупное открытие: рассказывая о войне, он снял, по сути, антивоенный фильм. Как ему это удалось? Ведь формально он строго следует канону новейшего американского военного кино, который был задан Спилбергом. Но тут впервые, кажется, мы видим на экране даже не "обе противоборствующие стороны", а саму, так сказать, смерть. Которая рассыпает щедрыми горстями пули и снаряды безо всякой логики и смысла и ежесекундно собирает свой ужасный урожай. Это вовсе не отменяет того, что военные сцены сняты со всем возможным мастерством, в реалистично–правдивой манере. Но почему–то после этих сцен понимаешь в первую очередь, как бессмысленно большинство смертей на войне. Хотя Гибсон снимает про "хороших парней, которые воюют против зла", все равно в итоге он показывает бойню. И да, после того фильма начинаешь ненавидеть войну как таковую.
Чтобы не возникло подозрений в том, что режиссер что–то там выдумал или сгустил краски, фильм завершает нарезка из воспоминаний сослуживцев Досса (он скончался в 2006 году в своем доме в Алабаме). Когда ты спрашиваешь себя, при каких обстоятельствах вообще возможен такой фильм, который выходит в мировой прокат, можно ответить только одно: для этого автору нужно быть совершенно свободным. Свободным как от диктата государства, так и от диктата продюсеров. Свободным от соображений выгоды (сама тема не слишком деньгоемкая, не правда ли?), свободным, наконец, от собственных предрассудков.
Ты пытаешься представить на месте Гибсона кого–нибудь из наших режиссеров — и не можешь. Дело тут не в возможных запретах или протестах чьих–то "оскорбленных чувств". Трудно представить даже саму ситуацию, при которой кому–то из наших придет в голову снимать такой фильм.
