Автор — совладелец консалтинговой компании "А-Консалт"
Как часто в последнее время мы слышим про уровень безработицы! Причем заявления по этой теме порой прямо противоположны. По официальной статистике уровень безработицы стремительно снижается: с 6% в марте до 5,3% в июле. Однако большинство людей, знакомых с реальной обстановкой, посмотрят на эти цифры с большим удивлением и недоумением. Так что же все-таки творится на рынке труда? Дело в том, что российская статистика — вещь очень деликатная, а результаты могут сильно варьироваться в зависимости от точки зрения.
Безработица на уровне 5% — да это же просто идеальный показатель, естественный уровень безработицы, обеспечивающий наиболее эффективное развитие экономики. Все страны стремятся к этому показателю. Неужели у нас все так прекрасно? Что-то незаметно. Даже если у человека есть работа, то наверняка есть друзья и знакомые, которые тщетно пытаются устроиться на протяжении многих месяцев, даже будучи хорошими специалистами. И дело тут не в чрезмерных требованиях соискателя, а в том, что на самом деле за время кризиса сократилось множество рабочих мест.
Официальная статистика безработицы у нас не отражает реальную занятость. Расчеты фактической безработицы основываются на опросах населения, проводимых Росстатом. В расчет берутся граждане, которые ищут работу и готовы в течение недели приступить к ней, если будет предложение. Такие исследования тоже далеки от реальности, поскольку никак не могут учитывать скрытую безработицу и подвержены манипуляциям с целью создания положительной оценки макроэкономического положения в стране. Еще в середине XX века экономист Оукен эмпирическим путем вывел закономерность, согласно которой снижение ВВП на 2% соответствует росту безработицы на 1%. Как при падении ВВП второй год подряд безработица может снижаться — загадка. Пусть это останется на совести Росстата.
Скрытая безработица — вообще один из важнейших показателей. Содержать весь штат в условиях кризиса затратно, просто так уволить сотрудников нельзя, а проводить сокращения с соответствующей компенсацией — дорого. Вот и приходится многим идти на ухищрения: сокращать число рабочих дней, отправлять сотрудников в неоплачиваемый отпуск. Как, например, это произошло на шахтах компании «Кингкоул» в Ростовской области. Фактически люди, потерявшие работу на таких условиях, не могут считаться безработными, ведь они всё еще числятся в штате. А зарплаты в конвертах, к невыплатам которых формально не придраться, только способствуют такой «гибкости» компаний на рынке труда.
Кардинальное отличие российской политики на рынке труда от западной в том, что у нас действия направлены на ограничение притока людей в статус безработных и создание положительной динамики на бумаге, а в Европе и США — на реальное трудоустройство тех, кто находится в этом статусе. Более полное представление о рынке труда дают значения — изменение числа рабочих мест в той или иной сфере, то есть разница между числом принятых на работу и уволенных сотрудников за год. По неофициальным данным, счет здесь идет на миллионы рабочих мест, по официальной же статистике Росстата, за прошлый год было потеряно 938,6 тыс. рабочих мест. Это уже примерно 1,2% от рабочей силы. То есть реальное сокращение безработицы в таких условиях явно невозможно.
Печальнее всего, что наибольшие потери пришлись на обрабатывающую промышленность, создающую реальные товары с реальной добавленной стоимостью. Модель развития государства за счет сырьевого или финансового сектора возможна только в компактных странах вроде Швейцарии или Саудовской Аравии. Россия должна производить свои товары, свои продукты питания. Но за прошлый год обрабатывающая промышленность потеряла сразу 186,5 тыс. человек. Это рекордное значение среди всех сфер деятельности.
Впрочем, это вполне объяснимо: обрабатывающая промышленность входит в число лидеров по доле от всех рабочих мест. В этой сфере занято 14,3% всего работающего населения. Но примечательно, что торговля, которая приняла 18,4% работающего населения, потеряла меньше обрабатывающей промышленности — 136,8 тыс. человек. Самые емкие отрасли потеряли больше всего рабочих мест — все логично. Но если какая-то сфера деятельности не может похвастаться рекордными значениями в абсолюте, это не значит, что там все хорошо.
Если углубиться в подотрасли, то становится видно, где дела обстоят наиболее плачевно. В таком разделе обрабатывающей промышленности, как производство прочей неметаллической минеральной продукции (за длинным названием скрывается стекло, керамика и т.д.), было потеряно 9,3% рабочих мест. Причина— сокращение объемов жилищного строительства, которое само потеряло 13,5% рабочих мест. Да, какие-то проекты в прошлом году были завершены, поддержав неплохую статистику по числу построенных квадратных метров, но с новыми проектами все совсем не так гладко.
Удивительно, но и производство пищевых продуктов потеряло 3,1% рабочих мест, хотя продуктовое эмбарго должно было стимулировать пищевую отрасль к развитию. Это говорит о том, что импортозамещение так и не заработало. Формально в магазинах за 2015 год, на протяжении которого происходили основные перемены, доля отечественных товаров выросла только на 6-18% в зависимости от торговой сети. Но эти показатели достигнуты за счет увеличения импорта готовой продукции и низкокачественного сырья вроде пальмового масла. Производство, заключающееся в переклеивании этикеток, достаточно рабочих мест не создаст.
На потере рабочих мест еще сказывается еще и крайне низкая производительность труда. Например, АвтоВАЗ выпустил в 2015 году 465 500 автомобилей (в 2016-м ожидается 405 500 автомобилей) при штате 50 046 человек. Получается всего лишь 9,3 автомобиля на одного сотрудника в год. Для сравнения: завод Hyundai выпускает 52 автомобиля на одного работника в год, и это уже близко к западным показателям.
И показатели АвтоВАЗа еще неплохие. У нас множество предприятий с устаревшими производственными технологиями. Например, автозавод «Урал», производящий грузовики. При средней численности сотрудников 5,5 тыс. человек он выпускает не более 8 тыс. грузовиков в год, это менее 1,5 грузовика на человека в год. А в 2007 году там работало и вовсе 13 500 человек.
Для предприятий с советским прошлым есть два пути: либо резкое увеличение объемов выпуска (но кто сейчас будет все скупать?), либо, увы, дальнейшие сокращения. АвтоВАЗ — один из ярчайших примеров сокращений: в первом полугодии 2016 года было сокращено 13% сотрудников, до 43 540 человек. Так, Тольятти с населением чуть более 700 тыс. человек разом потерял почти 7 тыс. рабочих мест.
Как правило, все это — вынужденные меры, на которые на самом деле никто не хочет идти. Часто это старые предприятия-гиганты, содержащие немалую часть населения города, у руководства есть определенные договоренности с мэрами, губернаторами. А им сокращения не нужны. И сокращения идут в минимальном объеме совсем уже от безысходности, чтобы не потонуть и ни с кем не поругаться.
Выходит, что ориентироваться на официальные данные по безработице — бесперспективное занятие. Она ни имеет ничего общего с реальной картиной, учитывающей скрытую безработицу. И исправить ситуацию может только стимулирование спроса и создание новых высокоэффективных предприятий, причем с производством товаров по полному циклу.
Нарезка и упаковка готового сыра — совсем не то, к чему надо стремиться, да и уже существующие предприятия даже при общем экономическом росте будут стремиться только к сокращениям — работать в убыток никто не может себе позволить. Если раньше высокие доходы позволяли держать любое количество людей, доставшееся в наследие от СССР, то теперь приходится подтягивать производительность до нормальных показателей.
